– У него лихоманка, государь. Жена откачивает, – ответил Третьяк, сообщив, что главным на Москве остался Клоп… то есть князь Мошнин.
Внимательно посмотрел на крытые сани – там что-то шевелилось.
– Кого привезли?
– Да рынд этих, кои твою шапку Мономахову украсть хотели, – ответил Арапышев и радостно полез тыкать посохом в другие сани – большие, двойные, под рогожей. – А я, государь, тебе зело великий гостинец привёз. Стрельцы в лесу наткнулись. Для твоего тиргартена. Такого ты ещё не видел!
– Я всё видел, – ответно огрызнулся, думая, что ныне не до подарков и что это будет что-нибудь вроде пятиногой собаки или младенца с двумя головами, что недавно привезли вольные татары, чтобы продать ему в тиргартен; только младенец умер сразу после того, как за него было уплачено, а татар и след простыл, и Шлосер поместил уродца в стеклянный жбан, залив прозрачным мёдом и объяснив, что так в Аравии со святыми дервишами поступают, чтобы их в целебное мумиё превратить и от этого целительного мумия понемногу вкушать для бодрости до старости.
Но Арапышев не скрывал улыбки:
– Не, такого ты не видел! Такого никто не видел! Хорошо, что сумели в сердце поразить, не то каюк бы пришёл стрельцам!
– Да чего это там у вас? Открывай попону! – приказал, замахиваясь посохом на двух праздных мужиков, чтоб глаза не пучили.
Под попоной, на сдвоенной телеге, оказался длинный гробовидный ларь аршин в пять. Арапышев и Третьяк сняли крышку: в ларе, обложено кусками льда, лежит мёртвое существо в полтора человека. Покрыто шерстью вроде медвежьей, но морда и лоб чисты, а когти на пальцах – крючками, как у зверя. Но что-то человечье есть в морде – скулы, брови, голые уши. На сердце – чёрный от запёкшейся крови взрез от копья.
– Что это, Господи? – отпрянул, крестясь.
Арапышев раздулся: это снежный человек, шишига! Помнишь, недавно о таких хан Кучум докладывал: на московский-де пост напали не его, Кучума, воины, люди, а дикие снежные люди алмасты, всё разгромили, перебили, разворотили, пожрали и убрались восвояси.
А Третьяк добавил, что таких косматых большаков в народе авдошками зовут, в пермских лесах их полно: около скитов живут и затворникам помогают дрова таскать, деревья валить, воду носить. А этого шишигу привезли в Разбойную избу с предгорий Кавкасийских гор: там черкесы мелкий бунт подняли, стрельцы пошли их усмирять – и наткнулись по пути на это чудище.
Вот те на́!
Ткнул залубенелый труп, подсунул посох под мёртвую спину, с трудом приподнял тело, заглянул под него:
