Шлосер сказал, что всё хорошо упаковано в те железные сундуки, что царь из Новгорода привёз вместе с воротами, кои в крепости в Троицком соборе вместо старых врат навесили.
Он напомнил, что в либерее есть арабские и персидские свитки, их нельзя в сундуках держать – сомнутся, Шлосер должен был для них особые футляры сделать, круглые, из пропитанного дерева, что мышь не берёт.
– Сделал?
– Та, три дюшин готоф. И зекс[85] деревяны гроссе ларь для книг готоф…
Нахмурился, всклокотал бороду:
– Три дюжины? Мало! Свитков там зело много! Скорей надо делать, это важно. Может быть, самое важное… – Заметив у Шлосера в руках верёвку, что была на рогах у овцы, вырвал у немца и опоясался поверх тулупа, мотнул головой: – Ну, иди. Тебе туда, а мне – сюда! – И, кряхтя и причитая, стал подниматься по косогору.
Возле крыльца – несколько саней. Люди мельтешат. Возницы хлопочут. Верно, сыскари из Разбойной избы прибыли – только им да послам разрешено в крепость на санях или верхом въезжать.
Так и есть! Вон Арапышев, в шубе, с посохом, как всегда довольный, умытый – любит лоб лощить и в бане париться! Борода подстрижена, руки холёны и чисты (но уже без колец, пошёл урок впрок).
Рядом, ниже ростом и шире в плечах, Третьяк Лукьянович Скуратов, покойного Малюты младший брат, коему Малюта успел передать навыки своего ремесла. Третьяк оказался весьма нюхливым сыскарём – всё учуивал на редкость быстро, мог тотчас понять, где собака зарыта, в розыске ему цены нет. Арапышев тоже не промах, даже похитрее будет, умом пошире, а Третьяк – попроще, но повъедливее, недаром имя их от вытертой кожи[86], скурата, разбег свой берёт. Ну, да понятно: Арапышевых род куда знатней, от татар тянется! А Скуратовы – кто? Так, дворяне служилые, дворня, тёртая кожа…
А как умолял Малюта сделать его князем, да не получил искомого (только думного дворянства удостоился), ибо негоже это – из чина в чин скакать! Кто князь есть – пусть князем остаётся! Кто нет – не взыщите, не нами заведено, не нам и рушить, хотя всё мыслимое было сделано для покойного Малюты: вдове пожизненную пенсию назначили, а всех его дочерей удачно пристроили – старшую, Ксению, выдали за государева двоюродного брата – молодого князя Ивана Глинского, средняя, Мария, – замужем за Бориской Годуновым, а младшая, Екатерина, отдана в жёны князю Дмитрию Шуйскому.
– А где Неждан Лукьяныч? – спросил о третьем брате Скуратове, тоже при Разбойной избе состоящем, когда сыскари поднялись с колен.
