Мисс Гарни была столь очаровательна, а я так влюблен, что с каждым днем попадал к ней во все более и более безнадежное рабство. Теперь уже и она сама в любой момент без труда могла объяснить мне, что все мои подозрения – вздор, бред ревнивца. Даже странно, что я еще сохранил силы иногда спрашивать ее об этом таинственном «Вардине». Впрочем, моя возлюбленная всякий раз отвечала одно и то же: она никогда не встречалась с этим человеком.
Разумеется, я верил ее клятвам: отныне я не мог подвергнуть сомнению ни единого ее слова. Но все же продолжал задумываться, почему Эна вообще хранила у себя фотографию этого мужчины – крепкого, молодого, с мрачным выражением лица… Я хорошо успел рассмотреть его за миг до того, как мисс Гарни буквально выхватила фотоснимок из моих рук.
Тайна Вардина так и оставалась необъяснимой, когда я получил приказ об отбытии из Радчерча. Мне предстояло занять не слишком высокий, но чрезвычайно ответственный пост в Военном министерстве – что, разумеется, влекло за собой переселение в Лондон.
Служебные обязанности потребовали от меня полной отдачи, я не был свободен от них даже в выходные, так что мы с Эной не виделись до тех пор, пока я не получил короткий, но все же на несколько дней, отпуск. Первый же день из этих нескольких разрушил мою жизнь, заставил перенести самое тяжкое испытание, которое вообще в человеческих силах, – и, наконец, привел в этот зал, где я, находясь на скамье подсудимых, борюсь за сохранение своей жизни, а главное, чести.
Эна встретила меня на железнодорожном перроне, для чего ей пришлось проделать путь длиной в пять миль (дом сквайра находится довольно далеко от станции). Это была наша первая разлука – и первая встреча после нее.
Простите, господа, я не в состоянии говорить о том долгожданном мгновении, когда вновь увидел Эну. Просто постарайтесь представить чувства, которые в такой ситуации охватывают мужчину, человека, подобного мне. Если вам это удалось – значит, я могу считать себя понятым.
Речь идет именно о понимании, а не об оправдании. Потому что теперь я намерен поведать вам факт, оправдания которому нет. На этом пятимильном пешем пути от железнодорожной станции я совершил преступное и, вы вправе охарактеризовать его даже так, позорное деяние. А именно: нарушил военную тайну. В разговоре с любимой женщиной я, забыв обо всем, сообщил ей секретнейшие сведения – причем такие, от которых зависел исход войны, жизнь тысяч и тысяч людей…
