Это были мои последние слова в ту ночь. Через считанные минуты я вскочил с места, почувствовав жгучие укусы в обе ляжки сантиметрах в двух ниже моих гениталий. Я снял штаны и попытался их рассмотреть. Роберто тут же сказал, чтобы я не паниковал, иначе сделаю себе только хуже. Но как не паниковать ужаленному кем-то в отдаленной индейской деревне, где не было ни одной машины, на которой меня могли бы отвезти в больницу ближайшего города?
Я стал ощущать, как что-то описывало под кожей круги в местах укусов. Охваченный паникой, я стал думать о том, что места укусов нужно прижечь обугленной палкой, но понимал, что это уже не поможет. Когда подкожные кружения в местах укусов стали подниматься по телу вверх, я впервые реально испугался за свою жизнь.
Минут через двадцать я упал на циновку и почувствовал, что «теряю» свое тело. Мария проснулась и о чем-то шепталась с Роберто. Мое состояние ухудшалось с каждой минутой. Тело было парализовано: я не мог пошевелить даже пальцем, не мог открыть рот и глаза. У меня пропала слюна, и я мог только мягко дышать носом. Начался жар. Мария куда-то ушла, и мы остались вдвоем. Тогда Роберто мне сказал, что меня укусили скорпионы, добавив, что он помочь мне ничем не может и я должен через это пройти. Я лежал неподвижно в агонии и боли.
В происходящее было трудно поверить. Я размышлял над тем, какой внезапной бывает смерть. Для того ли я приехал в Мексику, чтобы здесь вот так все закончить? Я был в отчаянии. Мне хотелось покинуть свое тело, но к нему я был прикован, пребывая в полном сознании. Оставалось только лежать неподвижно и страдать.
Где-то неподалеку я услышал стоны осла. Прислушавшись, понял, что этим ослом было сейчас мое тело, которое послушно носило меня всю мою жизнь и которое еще мгновение назад я хотел бросить умирать. Я вспоминал свое прошлое, когда в духовном невежестве практиковал аскетизм, морил тело голодом, холодом, лишал его сна и все ради каких-то духовных достижений, наград, о которых я где-то когда-то читал. Я осознал, что следовал слепому пути.
Эти мысли меня слегка отвлекли, но прогрессирующие недомогание и абсолютная неспособность управлять телом порождали внутри безграничное отчаяние. Я лежал всего в метре от костра, но тепла его совершенно не чувствовал. Я начал успокаивать себя, что дожить нужно всего лишь до утра, а там уже, как я надеялся, меня согреет солнце. Я вспомнил о том, что ни друзья в Америке, ни родители в далеком Израиле – никто точно не знал, куда я уехал, а еще о своих котах в Калифорнии, которые меня не дождутся и без меня пропадут. Думал обо всем, что хотел в жизни сделать, но не успел.
