Путь. Поиск Истины в Мире Лжи | страница 56

Время приближалось к утру, когда тишину потревожил жалобный крик ослика, в котором я почувствовал всю боль и страдание его ослиной души. К нему присоединились другие ослы. Их стон был о рабской доле, в которой не было любви. Тогда я пообещал себе, что, если когда-нибудь у меня будут условия, при которых я бы смог содержать осла, я обязательно сделаю так, чтобы он не работал, а просто жил. Мысли об ослике перешли в размышления о людях, которые относятся к своим собратьям не менее безжалостно, чем к тем же ослам, на которых ездят всю жизнь, заставляют работать, а потом оставляют измученных на ночь наедине со своей болью.

Догорал костер, наступал рассвет, все отдыхали.

Утром после первой ночной церемонии

Догорал костер

Когда окончательно рассвело, дон Руфино с женой ушли, а мы с Роберто и доном Катарино поднялись в дом, чтобы выпить кофе, только что сваренный доньей Марией. Стало теплее, и я пошел купаться на речку, где пробыл практически весь день, вспоминая прошлую ночь.

Сновидение

Последующие церемонии отличались более глубоким погружением в культуру индейцев и Пейота. Мы с Роберто говорили о разных вещах. Однажды на церемонии, в одном из таких утренних разговоров о поиске пути, он сказал мне, что истинной целью моего приезда являлось намерение узнать, реален ли Пейот. Я был потрясен такой проницательностью. Ведь, действительно, за всем моим интересом стоял именно этот простой вопрос. Тогда я поведал ему, что когда-то давно, еще в юности, я был очарован книгами Карлоса Кастанеды. В них я ощущал магический мир Пейота, о котором впоследствии очень хотел узнать. Тогда поездки в Мексику в поисках дона Хуана были для меня из области фантастики. Очень трудно передать мои ощущения, то, как я ему все это говорил, пребывая в местах и деяниях, о которых когда-то читал.

Между моими поездками в Мексику я обратил внимание на то, как стали меняться мои сны. Еще в юности я думал о том, сколько времени мы тратим на ночные сны, в которых подсознательно проходят наши жизни. Я думал тогда о возможности осознанных снов, без потери в них жизни. Однако мои усилия добиться этого были тщетными, и постепенно желание угасло. Девятый том Кастанеды «Искусство сновидения» вновь возбудил во мне интерес к сновидениям. Я помню, как пытался увидеть свои руки во сне и то разочарование, с которым я просыпался, не получив результата. Все это вспомнилось во время моего пребывания в Мексике.

Мои сны стали меняться сами по себе во время работы с Пейотом. Я совершенно четко осознавал, что сплю. Поэтому даже в кошмаре, когда несся на машине в пропасть, не боялся своей смерти, потому что знал, что, когда автомобиль сорвется, я просто проснусь у себя дома. Порой снившийся бред меня очень смешил. Часто мне снились сны, в которых я бежал по полю со своей собакой Альфой (ей посвящена отдельная глава этой книги). Я всегда пытался подольше удержать этот сюжет, так как во сне знал, что утром ее рядом не будет.