Тогда я еще не знал, что первая чаша Пейота была только вступительной, затем каждые несколько песен сопровождала новая чаша. Уже где-то в полночь время остановилось совсем, а часам к трем утра мне показалось, что оно начало идти назад. Было такое чувство, что эта ночь никогда не закончится.
Я ощущал совершенное блаженство: кристальная ясность была экстатична. Еще до полуночи я пытался осмыслить происходящее и перебирал бесчисленные вопросы, с которыми приехал в Мексику, и совсем не заметил, как меня плавно погрузили в мир абсолютной магии, безмолвной и невыразимой.
Я посмотрел в небо. Сияющее и таинственное, оно висело над головой. Тогда я подумал, что во Вселенной, возможно, столько же света, сколько и тьмы. Прислушиваясь к потрескиванию дров, я по-иному ощущал время. Казалось, что мы перенеслись во времена ацтеков и их предков толтеков. Я вспоминал свою поездку в Мексику за год до этого, когда посещал пирамиды в Теотиуакане, предположительно относящиеся к древней культуре ольмеков. Тогда я надеялся найти пейотных шаманов, но вместо них встречал только торговцев коврами и всякой всячиной.
Думая об этих пирамидах, я и не заметил, как погрузился в древний мир, сюжеты которого наблюдал в мерцавшем огне. Оглядевшись вокруг, я вдруг заметил, как тихо сидят уичольские шаманы вокруг костра, размышляя каждый о своем. Смотря на их лица, я понимал их сердца. Ведь еще совсем недавно, каких-то пятьсот лет назад, их предки вот так же сидели вокруг костра, возможно, предчувствуя надвигающиеся перемены и потрясения, связанные с колонизацией Мексики испанскими завоевателями. Какие картины представали их взору? Размышляя над этим, я почувствовал, как сильно меня клонит ко сну.
Я добавил дров и прилег. Мне было тепло и уютно. Я начинал засыпать, когда меня разбудило мелодичное пуканье кого-то из присутствовавших и вслед за этим заливистый смех. Я был смущен и не решался открыть глаза, делая вид, что сплю. Пуканье вскоре стало раздаваться уже с разных сторон, и смех буквально взорвал тишину. Я вспомнил, как представлял себе эти встречи, во время которых на меня должно было снизойти некое знание, а вместо этого слушал старческий метеоризм и хохот. Контраст был таким, что я тоже зашелся смехом вместе со всеми.
Потом мы пили еще из чаш. Мое восприятие опережало мысли. Я воспринимал все сразу, в то время как мои мысли неуклюже пытались догнать молниеносное осознание мира, который теперь виделся таким, как есть за пределами социально-культурной призмы. Этот новый способ общения с окружающим удивил меня своей остротой, быстротой и легкостью. «Вот оно, реальное видение», – думал я тогда. Тут же я вспомнил множество споров о так называемых современных эзотерических учениях, предлагаемых на духовных рынках мира. Теперь мне казались смешными люди, с серьезными лицами жонглирующие эзотерическими идеями, развлекая себя и публику, или же те «целители», что размахивали руками над пациентом, словно отбиваясь от мух. Их движения напоминали поиски выключателя в темной комнате. «Целители» с умным видом водили руками по телу человека, пытаясь нащупать «дыры в его энергетическом поле». Забавная ситуация: слепые врачи лечат слепых пациентов, которые готовы платить любые деньги ради того, чтобы избавиться от воображаемых болячек, внушенных им продавцами духовных услуг. Теперь уже с тоской я думал о том, как глубоко заблуждаются люди, доверяя самозванцам, шарлатанам, целителям, и как отчаянно держатся за свои страхи, не желая пожертвовать ими ради своего освобождения. Они держались за них, как за спасательный круг, не понимая, что их нужно просто отпустить.
