— Послушай, — сказала я ему со злостью, — что было, то было, и я уж теперь не та, что прежде, и ты прав, когда обращаешься со мной, как с девкой… но попробуй хлопнуть меня разок, как в то утро, — и я, как Бог свят, прирежу тебя… пусть меня в тюрьму посадят — времена теперь такие, что, может, в тюрьме лучше живется, и я туда отправлюсь с удовольствием.
От удивления он лишь слегка нахмурил брови, но ничего не сказал. Только в прихожей процедил сквозь зубы:
— Что ж, займемся сдачей вещей.
Я пошла в спальню и взяла листок, на котором велела Розетте переписать все имущество, что было у нас в доме и в лавке. Даже самые мелкие вещи велела ей переписать, и не оттого, что не доверяла Джованни, а просто потому, что доверять никому не следует. Прежде чем начать передачу, я сказала Джованни:
— Смотри, все это мы с мужем потом своим за двадцать лет труда заработали… и уж будь добр, чтоб я все на месте нашла; помни, что все до последнего гвоздя должно быть цело, когда я вернусь.
Усмехнулся он и сказал:
— Не волнуйся, все свои гвозди на месте найдешь.
Начала я со спальни. Списков у меня было два заготовлено: один у него был, другой у Розетты, а я по порядку указывала на вещи. Показала ему кровать двуспальную, металлическую, расписанную поддерево, да так красиво, что все прожилки да сучки видны были и можно было подумать, что она из орехового дерева. Одеяло подняла, чтобы он видел, что два матраса под ним, один конским волосом набит, другой — шерстью. Шкаф открыла, пересчитала одеяла, простыни, все белье. В ночном столике показала ночные горшки из фарфора, расписанные красными и синими узорами. Затем сделала перечень мебели: комод с крышкой из белого мрамора, овальное зеркало в позолоченной рамке, четыре стула, кровать, два ночных столика, шкаф с двумя дверцами и зеркалом посередине. Пересчитала все мелочи и безделушки: стеклянный колпак, а под ним искусственные цветы из воска, совсем как живые, — мне их на свадьбу кума подарила, — фарфоровая коробка для конфет, две статуэтки — пастушок и пастушка, подушечка для иголок из голубого бархата, коробочка из Сорренто, — если ее открыть — зазвучит песенка, а на самой крышке Везувий вырезан, — две бутылки для воды и к ним под стать стаканчики из резного и плотного стекла, ваза для цветов из раскрашенного фарфора, в виде тюльпана, с тремя такими красивыми павлиньими перьями вместо цветов, и две цветные напечатанные картинки: на одной Мадонна с младенцем, а на другой сцена из представления — мавр с белокурой дамой, мне как-то говорили, что оно называется «Отелло», а мавр и есть сам Отелло.
