Охранники нехотя отпустили свою добычу, небрежно бросив плащ и пиджак жертвы на стул. Продюсер распрямился, заправил в брюки белоснежную рубашку, отряхнулся и попытался придать своему лицу выражение оскорбленного достоинства:
– Маша, Виктор Исаевич знает о твоих проделках?
– Еще нет. Вы хотите, чтобы узнал? – ласково поинтересовалась Маша.
Выражение оскорбленного достоинства тут же покинуло лицо Гринько.
– Маша, вы же сами хотели поговорить без свидетелей. Зачем вся эта комедия?
– Я боюсь вести с вами переговоры тет-а-тет. Так что побеседуем в теплой компании. Зачем вы принесли мне деньги?
– Но я понял… Разве не об этом мы собирались поговорить?
– О деньгах?
– Иначе, о чем?
Разговор явно зашел в тупик. Я решила помочь подруге.
– Маша, покажи ему фотографию и письмо.
– Ты думаешь?
– Если это он, ты его не удивишь.
Маша метнулась к тумбочке, достала большой белый конверт и протянула продюсеру. Он неторопливо достал оттуда записку, прочитал… Затем снова заглянул в конверт, извлек фотографию, и лицо его смертельно побледнело.
– Эт-то что такое?
– А вы не узнаете? – небрежно спросила я. – Разве не ваша работа?
Но по выражению лицо Петра Гринько я уже видела – работа явно не его. Конечно, вполне возможно, что продюсер – гениальный актер, но где-то я читала, что своей вегетативной нервной системой человек управлять не может, и потому никто не в силах по собственному желанию побледнеть, покрыться испариной и заставить руки трястись.
– Никто, кроме вас, не знал, что Машу спонсирует банкир Перельман. – безжалостно продолжала я. – А значит, никто не мог его шантажировать машиной гибелью.
– Но я никогда не мог подумать… – он осекся.
– Чего не могли подумать? Петр Иванович, дело слишком серьезное, чтобы мы с вами играли в молчанку.
– Я ничего не знаю. – он взял себя в руки.
– Отлично. Тогда мы с Машей звоним в милицию, и заявляем, что видели вас возле дома последней жертвы. К тому же, у нас полно свидетелей, что вы пришли к Маше с деньгами, чтобы купить ее молчание.
– Я никого не убивал.
– Пока вы это докажете, будете сидеть в СИЗО. – отчеканила я. – Возможно, вас в конце концов выпустят, но продюсером вы больше не будете, ни одни нормальный человек не захочет иметь с вами дело. Вернетесь туда, откуда вылезли… кстати, откуда вы вообще взялись?
– Не ваше дело.
– Так что, вызываем милицию?
– Маша, когда ты мне звонила, чего на самом деле хотела?
– Правду.
– Если ты узнаешь правду, значит, ее узнает и Виктор Исаевич. – усмехнулся Гринько. – А значит, продюсером мне все равно не быть.
