Когда папа умер, мама от нервного потрясения тоже стала болеть. У нее ныли кости, ломило поясницу. Хромота ее не проходила. Врачи ей помочь не могли. Она, как старушка, ходила с палкой. И я, чтобы обеспечивать мамочку, не переводилась на очное отделение института, а продолжала учиться заочно. И по-прежнему работала в молочном магазине.
Помню разговор с жительницей нашего дома. Она знала моего папу с детства. И вот она увидела меня на улице, остановила, высказала соболезнования. А потом стала меня нахваливать – какая я молодец, потому что и работаю, и учусь в институте, и профессию выбрала серьезную. А затем она пожаловалась, что ее сын был хороший мальчик, а когда пошел работать на завод, испортился. Еще недавно он любил читать книги, был услужлив, с домашними обращался вежливо, а теперь огрубел, стал ленив, неряшлив, книги забросил. На заводе он сошелся с уже зрелыми рабочими и перенял их манеры и поведение. В комнате у него теперь висят веники для бани. Он играет в карты и домино. Брюки утюгом гладит редко, а поступает так: на ночь кладет брюки под матрац, и утром они будто бы уже не такие мятые. Рубашки носит по две недели, не обращая на внимания на их свежесть. Обувь не чистит. Курит везде и всегда. Квартира пропиталась табачным дымом, будто дымит не один, а трое. По вечерам завел привычку приходить домой выпившим. А когда приходит совсем пьяный, спать ложится в одежде. На замечания отвечает резко: «Осади назад, мамаша! Я рабочий! У меня трудовые руки!» Я сочувствовала соседке, но посоветовать ничего не могла. И она меня попросила: «Нельзя ли моего Андрюшу устроить на оптовую базу кладовщиком? Спроси у мамы, не поможет ли она мне?» Я заранее знала, что мама откажется делать протекцию. Однако нужно было что-то ответить, и я сказала: «Да ваш Андрюша сам не захочет! Ему на заводе хорошо, своя компания, вместе в баню и в пивную ходят». А соседка говорит: «Я моего сыночка умолять буду! Пусть только твоя мама посодействует».
Мама решительно отказалась помогать этой нашей соседке по дому. «Видела я этого Андрюшу, – сказала она. – Ему уже ничем не поможешь. Он пьяница, грубиян и разучился работать. Заводские мужички его научили только глупостям – после смены напиться пива, добавить водки и орать на всю улицу: «Я работяга! Ра-бо-тя-га! Кто тут против рабочих? А ну выходи, морду бить будем!» Одеты они неважно, как бедолаги, небритые, нечесаные, прокуренные, с вечно грязными ногтями. В тридцать пять лет у половины мужичков шеи красные от водки. Это признак нездоровой печени или еще чего-то. И этот Андрюша уже законченный лодырь и неряха».
