Как я выбрала профессию? Я слушала свою маму, которая говорила мне именно о стариках, об их бедности. С пятого класса она твердила мне, что нужно после школы поступить в институт, чтобы стать потом какой-нибудь начальницей, лучше всего в сфере торговли. Чтобы иметь «возможности». Иначе, говорила она, я помру в нищете. «Вон какие жалкие бабуси ходят, – говорила мама. – Питаются хлебом да картошкой. Всегда в старом, в заплатах. Пенсии маленькие, нажитого добра нет. С таким житьем только помереть от тоски. Поэтому учись, становись начальницей, ищи «возможности», копи добро». И я пошла учиться в торговый техникум, потом в институт торговли, правда, заочно, потому что так сложились обстоятельства.
Сама мамуля высшего образования не имела. У нее сложилась трудная жизнь. Она поздно вышла замуж – ее долго никто не брал. До войны она жила плохо, часто недоедала, потом недоедала в войну и после войны. В первые послевоенные годы многие недоедали. У мамы был рахит, туберкулез, еще какие-то болезни, вызванные плохим питанием. Три ее сестры умерли от туберкулеза, а она чудом вылечилась. И у нее никогда не было своего дома, даже своей комнаты, она имела лишь свой угол – то в бараке, то в заводском общежитии. Свой дом у мамы появился только когда она вышла замуж за папу. Когда я выросла, она стала мне рассказывать: «Я была рада и такому мужчине. Пусть инвалид – ну и что? У меня вообще никакого кавалера не было. Никто на меня не смотрел. На мне никакая одежда хорошо не сидела, пока я не вошла в тело, а как войти в тело, когда в сыром бараке живешь, еда неважная и вечно денег нет? Замкнутый круг, из которого не вырвешься. И тут появился твой отец, благодетель. Взял меня за руку и повел расписываться. Как я была рада!»
Мама отчаянно копила добро, была скупая, расчетливая, свирепо берегла все, что можно сберечь. Бывало, заглядывала в помойное ведро, рылась в нем, проверяя, не выбросили ли что-нибудь ценное, а ценным у нее считалось все, что можно хоть как-нибудь применить. Она складывала в сундуки полотенца, скатерти, покрывала, посуду, юбки, блузы, кофты, шапки, туфли – все новенькое, и эти вещи были ее добром, они должны были послужить ей в старости. Иногда я думала, что, защищая свои сундуки, мамуля могла, наверное, убить. Но ее можно понять. Государству она не доверяла. Магазины были бедные, как продовольственные, так и промтоварные. Хорошую еду и вещи нужно было доставать. Транспорт работал плохо. На каждой остановке утром и вечером собиралось море людей, автобусы с трудом трогались с места и ехали очень медленно, тащились, потому что пассажиров набивалось сверх всякой нормы. Втискиваясь в автобус, люди отталкивали друг друга, не глядели, кто тут старый, кто слабый, кто ветеран войны и труда, а кто инвалид или ждет ребенка. Надо же как-то ехать!
