— Пейте, остынет,— напомнил Евгений Адамович. Но Круглов никак не мог успокоиться.
— Тем более такая ситуация. Через два года Красногорск должен выдать руду. А энергию должны дать мы! Вы понимаете, что будет, если мы сорвем выполнение задания правительства?.. Только тепловую! Вашу станцию через два года пустить невозможно!
— А Набатов скажет: возможно?
— Если Набатову не дорога голова на плечах, то мы своими пока дорожим. Вы, вероятно, тоже?
— Безусловно,— подтвердил Евгений Адамович и, немного помолчав, спросил: — Когда ожидается постановление коллегии?
Круглов нахмурился.
— Нужна виза Набатова.
— А если он ее не даст? Я имею в виду: не даст той визы, что вы от него добиваетесь.
— Это может затянуть решение вопроса. Руководство министерства считается с Набатовым, тем более
что он сейчас в двух лицах: главный инженер и начальник стройки… И это скверно.
— Что он в двух лицах?
— Скверно, что затягивается решение вопроса. Правительство дало нам всего два года!
«Не о правительстве у вас сейчас забота, Павел Петрович, а о предстоящем объяснении с начальником главка. Там ждут визу»,— не без ехидства отметил про себя Калиновский.
Круглов заметил его усмешку.
— И вас, Евгений Адамович, это должно тревожить. И даже особенно.
— Почему особенно?
— Упорство Набатова может кончиться для него печально. И вести стройку придется вам.
— Я плохо переношу сибирский климат.
— Я вас понимаю, Евгений Адамович, и потому особенно рассчитываю на вашу помощь.
— Вы полагаете, мое мнение более авторитетно для Набатова?
— Набатов один не выступит против главка. Он попытается, так сказать, опереться на коллектив. Конечно, будет не одно заседание и обсуждение. И важно, крайне важно, прожектерским фантазиям Набатова противопоставить трезвое мнение достаточно авторитетного на стройке инженера.
— Набатову мое мнение известно. Не вижу причины скрывать его от других.
— Тем более, когда оно совпадает с директивными установками.
— Позвольте вам налить еще чашечку,— сказал Евгений Адамович тоном радушного хозяина.
— Входи, не бойся! — сказал Васька Ляпин и, толчком распахнув дверь, посторонился, пропуская вперед Аркадия.
Чтобы не выказать, как его смутила проницательность Ляпина, Аркадий вызывающе бросил:
— Тебя,что ли, бояться?
— Я человек смирный.— Ляпин хохотнул баском, положил тяжелую руку на плечо Аркадию и, легонько нажав, словно вдвинул гостя в комнату.— Папаша осерчать может. С кем сынок компанию водит!
Аркадий чувствовал, что у него горят уши. Но Ляпин, кажется, и не обращал на него внимания.Он не торопясь стаскивал забрызганные грязью сапоги и, похохатывая, продолжал:
