— Ты уж погоди реветь-то, — сказала Синай. — Это мы потом, наедине. Дождалась бедняжка твоего прихода?
— Она лежала на ондоле, — продолжала Эсуги, едва овладев собой, — Я нагнулась к ней и тихо окликнула, живо представив, как она обрадуется, увидев меня. Но она не слышала моего голоса, раскрытые глаза ничего не видели. Мне трудно передать, какие у нее были страшные глаза. «Опять лишилась сознания, — пояснила бабушка. — Вот так все время. Вдруг засветится, как уголек, и затухнет. А придя в себя, детей зовет». Хэ Пхари, поглядев на омони, сказал, скривившись брезгливо: «Несчастная женщина!» Он вскоре ушел. А я потом узнала от лекаря, что она отравилась опиумом… Значит, я ее убила, я… — И уже не в силах сдерживаться, зарыдала.
Тетушка Синай попробовала успокоить ее, но разревелась сама.
Енсу сидел молча, ему было над чем призадуматься: что делать с Эсуги? Согласится ли она жить в его лачуге? А отправить ее с Юсэком ему и в голову не приходило, поскольку путь этот был трудным, не по ее силам. Все равно что раненую птицу пустить по ветру. Не находя ответа, старик поглядел на Ира, который, по всему видать, также был озадачен судьбой девушки.
— И как же теперь? Ты вернешься к маклеру? — спросил Ир, едва Эсуги притихла. Эсуги не ответила и лишь с мольбой посмотрела на него. — Нет, нельзя тебе возвращаться к нему, — решил он, заметив в ее глазах неожиданно возникший страх. — А бабушка? Что она-то думает? — спросил он, остановившись подле нее.
— Она велела мне вернуться к хозяину. У него, говорит, ты будешь хоть сыта, а в моей фанзе и крысам поживиться нечем.
— Чтоб ты сгнила, старая ведьма! — взревел Енсу. — О небо! Ты совсем ослепло, коль забираешь не тех, кого следует! — И он еще долго сокрушался.
Ему, не скупясь на слова, поддакивала тетушка Синай. Она принялась уговаривать Эсуги остаться у нее. Это вызвало неожиданную обиду у старика.
— Постой, постой, — возмутился он, — почему она должна жить у вас? Эсуги заменит мне ушедшего сына.
Спор разгорался, страсти накалялись. Мало-помалу прояснилась и причина их. Соседка откровенно и с пристрастием говорила об Эсуги как о будущей снохе. Ведь сын ее, Бонсек, теперь на воле, недолог час — и он вернется в родной дом. Поймет он тогда, как мать все это время заботилась о нем. Преподнесет она ему такой подарок, который и богатые маклеры не смогли купить за золото!
Такое заявление соседки не на шутку вывело старика из равновесия. Впервые за время их давнего соседства он свирепо обрушился на Синай. Зачем же он, Енсу, на склоне лет своих впрягся в коляску рикши? Почему экономил каждый дэн и вон, вырученные от продажи фанзы, не смея тратить их на еду и лечение? Разве не ради того, чтобы Эсуги была рядом с Юсэком?
