— У меня есть деньги, — поспешил заверить Юсэк, показывая иену.
Хозяин мгновенно подобрел и плавным жестом пригласил его сесть за крайний папсан. Владелец кухни был тощим, и от него пахло чесноком. «Почему бы ему не быть упитанным? — недоумевал Юсэк, садясь за папсан. — Ешь сколько хочешь и чего хочешь. Видать — скряга». Очень скоро управившись с супом и кукси, Юсэк хлебнул гамди. После выпитого ему веселей не стало. Наоборот, он как-то острее ощутил тоску по Эсуги. Зря говорят, что сытый голодного не разумеет. Юсэк подумал об отце. С какой бы радостью старик спрятал эту бумажную иену в свой мешочек! Но бумажки уже нет. Ее спрятал в свой карман хозяин куксикани.
Остаток дня не принес удачи. Только под вечер Юсэк помог пожилой торговке отвезти домой пустые корзины с посудой, за что получил полузавядшие цветы.
Еще издали, по запаху, Юсэк догадался, что тетушка готовит ужин. Сидя на корточках, она подбрасывала в печурку сухие ветки. Бурлил котелок, закрытый стиральной доской. Тетушка использовала доску в качестве крышки, считая ее самой чистой из всей своей скудной утвари.
Подойдя к ней, Юсэк сказал полушутя:
— Вы не боитесь, что все вороны слетятся к вашей лачуге?
Синай недослышала, поэтому ответила ласково:
— Ты всегда можешь рассчитывать на мою похлёбку.
— А что, если нам открыть свою куксикани? Над входом в лачугу повесим вывеску «Куксикани тетушки Синай». Глядишь, и повалит народ. Вот заживем тогда!
— Не смейся, — смутилась Синай. — Не я одна ем. Все соседи варят эту бурду. Только я не прячусь, как другие. Мне стыдиться некого. Кому нюхать противно, пусть тащат что-нибудь повкуснее.
Еще совсем недавно Синай была женщиной уважаемой, без нее не обходились ни одна свадьба и хангаби[16]. Веселая, острая на язык, она умела позабавить самых серьезных людей. Но с тех пор как Санчир увел ее сына, она редко выходила из дома. Теперь когда-то близкие люди стали ей безразличны. Они остались безучастными к ее горю, зато Санчиру, который увел Бонсека, кланяются низко. Почему же они заискивают перед тем, кто оставил ее без сына? И отворачиваются от нее, старой, беззащитной женщины. Хорошо, что рядом семья Юсэка. Не будь их, одичала бы совсем. Не знала бы, что в мире есть еще добрые люди. А без Юсэка — не услышала бы слов утешения, пусть скупых и нескладных, но всегда добрых и искренних.
— Ты голоден, мой мальчик? — спросила Синай с нежностью, как обычно обращалась к сыну.
— О-о! Я сегодня сыт, как собака знатного дворянина в день именин! — ответил Юсэк, поглаживая живот.
