– Посмотри на меня!
«Откуда взялись эти слова? Наверняка проделки сероглазой девочки с косичками. Ей все время хочется, чтобы я на нее посмотрел… Девочка? Откуда здесь может взяться ребенок? Но девочка несомненно есть, она же была… Да, я точно помню – она была. А кто она? Как – кто? Обладательница веснушчатого носа и ленточки в волосах, девочка, коверкающая букву «р», читающая по картинкам книжку в комнате с дощатым потолком. В комнате… Да, девочка должна быть в комнате… Что еще за комната? Ее здесь быть не может. Здесь нет комнаты, нет окна и точно нет никакой девочки… Значит, она не могла этого произнести, должно быть, все это просто привиделось. Но – стоп. Кто же тогда это сказал?»
– Посмотри на меня! – взрывается в его голове голос.
И тут его сердце наконец завершает затянувшийся толчок и берет разгон для нового. А шар, продолжая вспарывать слои плоти, входит все глубже внутрь. Сквозь заливающее почти ослепшие глаза пульсирующее кровавое марево вдруг проступают очертания несущейся рядом с ним фигуры в монашеской рясе. Нестерпимый свет шара изменяет все вокруг, и ряса видится ему белой от капюшона до самых пят. Ослепительнее первого снега и само лицо монаха. И он смотрит на него – на статую, сотворенную из света. Черты лица красивы в своей правильности и очень знакомы. Если бы им можно было добавить красок, он непременно бы понял, на кого похож монах, прячущий лик за черной тенью.
И если бы он сейчас не умирал.
– Посмотри на меня!
Дальше следует удар. Монах бьет страшно. Подобной мощи ему никогда прежде видеть не приходилось. По всему разом – по нему, по шару, по темноте, сминая в ком бесконечный кошмар пустыни, разгоняя волнами чернеющие сгустки кровавого марева, ломая на звезды осколки, разлетевшиеся от шара, пахнущего смертью.
До страшного соприкосновения с землей, в которую его просто впечатало, он слышит, как кто-то испуганно произносит эльфийское имя:
– О, Годэлиск…
Кто это сказал? И чье это имя?
Такое неприкаянное. Должно быть, мое.
– Потерпи немного, Годэ, слышишь?
«По-тер-пи? Что вы знаете о такой боли?»
Ничего. Только то, что ее невозможно пережить.
«Хватит. Отпустите меня. Отпустите меня наконец!»
Но снова и снова склоняется над ним темная фигура в рясе. Теперь не видно лица. Годэлиску непонятно, что каждый раз происходит, кроме одного – монах снова и снова окунает его с головой в мертвенный ночной холод и подвешивает на горизонте смертельно-белый шар.
«Хватит, пожалуйста, я не могу больше!»
