Теперь Арс сплюнул и со злостью посмотрел в сторону Никитиного участка.
– И какое мне дело до его конкурсов и до его бабла? И мама всё тычет: «Слышишь, играет?». Слышу – лучше б не слышал. Что толку-то, если он, кроме скрипки этой своей, вообще уже ничего не видит? Раньше хоть о чём-то можно было поговорить. А теперь – отстой полный! Собаку он нашу, видите ли, боится. Девчонки какие-то, дуры, к нему на день рожденья ходят. Сю-сю-сю, Никит, сыграй… Чтоб я ещё кода-нить к нему пошёл!
– Ладно, хватит. Ты тоже со своим Рембрандтом не расстаёшься. Единственный свет в окошке он у тебя. И ещё этот… Анонимус Фрэнч.[2] Давай на речку?
– Ла-а-дно.
Выкатили велосипеды. По дороге Арс спросил Филю:
– Как думаешь, кто круче: Достоевский или Марина Петровна?
– Ты чего, совсем?
– А что? Мама говорит, Марина Петровна когда-то всему посёлку телефон сделала. Чернику, мёд, молоко козье всем достаёт. Всё на ней держится.
– Ну… я так не считаю. Марина Петровна – она для нас. А Достоевский для всех – кто сейчас, кто был и кто ещё потом будет.
– Ага.
Когда они подъехали к речке, было уже часов девять вечера. Жара спала.
Отсюда начинался крутой спуск. Песчаная тропинка подпрыгивала на буграх между кривыми низкорослыми соснами. На велике – тот ещё слалом.
Но сейчас Арс остановился наверху обрыва как вкопанный.
– Вау! – закричал он. – Смотри!
Филя так резко затормозил, что чуть не слетел с велосипеда. Перед ними был обычный пейзаж: причудливо извитая речка внизу, затянутые ряской камышовые болотца, маленькая церковь на дальнем бугорке, с левой стороны лес, с правой – дома.
Но казалось, что видят они его в первый раз. Фоном были неведомо откуда взявшиеся чернильного цвета тучи. Но тьма их, стоявшая плотной стеной, сталкивалась с потоком золотого закатного света, заливавшим всю равнину.
– Ну да, правда, – сказал Филя. – Такого ещё не было.
– Да это же Эль Греко! Ты что? – вопил Арс. – Не, чего же делать-то?!
– Как чего? Мы плавать не будем, что ли?
– Ща, подожди.
Арс достал из прикрученной к рулю корзины небольшой блокнот и коробку с сангиной.
– Я быстро. – Он стал быстро набрасывать весь пейзаж. – Эль Греко ведь не снилось! Слушай, что-то сейчас не тянет, поехали назад?
Когда приехали, уже зажглись звёзды. Арс принёс на веранду холст, краски с растворителем, неотмытую засохшую палитру, достал из велосипедной корзины блокнот с наброском – и начал.
Окно веранды было раскрыто в сад. С Никитиного участка опять доносились звуки. Только теперь это были не гаммы, а «Полёт шмеля».
