Пьяный контрактник уже полчаса разговаривал то ли с кем-то нам не видимым, то ли со всем миром сразу. Он рубил ладонью воздух, и пристально глядя себе под ноги, доказывал:
– Никто не скажет правду! Воруют крысы тыловые амуницию? Воруют! Торгуют оружием? Торгуют! Они, сволочи, карманы набивают, а мы – под пули!
– Ну, Витя, – сочувственно успокаивал его второй контрактник, – это уж давно известно, кому война, а кому мать родна. А раз уж назвался груздем – бери автомат и под пули! Но, Витя, пуля дура, а ты молодец! Домой жив-здоров едешь, к дочке.
– У меня знаешь, какая дочка! Я как узнал, что она родилась, сразу жене позвонил, сказал – Анюта! Они Жанной хотели. Я сказал: Анюта! Блин!
Он вдруг вцепился в ворот приятеля:
– Я за дочку знаешь! Я всем чеченам глотку перегрызу! И этим крысам тыловым. Мне новая «разгрузка» положена, камуфляжка положена? Положена! Где она?!
Вдруг он обмяк, завалился на плечо круглому и затих. В дверном проеме сарая показалась первая звезда.
Когда надежда на вертушку истаяла как огонек последней спички, в черном небе раздался рокот, и скоро на площадку опустилась грузная, словно бы уставшая за день серо-зеленая стрекоза.
Открылась дверца, грязный механик выглянул, замахал рукой:
– Быстрей, быстрей! Полетные листы приготовить! Бегом!
Едва последний пассажир – кажется, это был пьяный контрактник Витя – забрался во чрево вертушки, механик захлопнул дверь.
Вертолет задрожал, завибрировал и резко пошел вперед и вверх.
– Ну что ж вручаем свои жизни в руки славных пилотов! – стараясь перекричать вой двигателя, нарочито торжественно провозгласил полковник и приложился к фляжке.
– Да нет, – возразил ему механик. – Жизни свои вы сейчас вручили кое-кому повыше! – и показал пальцем вверх.
– Пожалуй, – легко согласился полковник.
Буквально через несколько минут под нами разлилось мерцающее море огней. Это в каждом дворе пригородов Грозного горели газовые факелы. Когда матросы Магеллана, проходя южным проливом, увидели костры индейцев, они назвали ту землю Огненной. Настоящая Огненная земля – подумалось мне – здесь! Вертолет летел вдоль цепи холмов, на которых багрово полыхали пламенем газовые вышки и сполохи этих огней метались по бортам вертолета, по кассетам с НУРСами, по лицам пассажиров. А в затемненной кабине вертолетчиков, словно угли затягивающегося пеплом костра мерцали красные огоньки приборов. Я пробрался к кабине, крикнул вопросительно обернувшемуся пилоту:
