Я подумала о рекомендациях Верлена, который мог позвонить в любую минуту. Нужно было непременно отговорить Кантена от новых нагрузок. Я предложила ему объехать на машине соседние деревни, в то время как мы с мальчиками отправимся в пешую разведку. Если Лала пошел по дорогам, то столь необычную собаку не могли не заметить. Кантен покорно согласился с моим предложением.
На улице ветер удвоил свою мощь. Мы слышали его упрямое дыхание, которое накатывалось на старые стены и заставляло дрожать окна. Мне вспомнился рассказ госпожи Рашели, и я принялась рассказывать Кантену легенду о Бишели. Непонятное волнение охватило меня, когда я представила соитие молодой женщины с диким животным. Но, очевидно, красивая, трагическая история оленьей нимфы оставила Кантена равнодушным.
— Короче говоря, эта несчастная родила на свет ребе-тёл-ка.
Он произнес мне слово по складам с деланной улыбкой, но поскольку его каламбур не произвел ожидаемого эффекта, он погрузился в угрюмое молчание.
В шум грозы настойчиво вплетался какой-то посторонний звук. Это было похоже на поскребывание у входной двери. Лала, наконец! Кантен, казалось, ничего не слышал. Я поднялась, стараясь не суетиться, и направилась к двери. Это был всего лишь ползучий шиповник, оторванный ветром от проволочной сетки и царапавший своими шипами дверь. Двор был пустынен, время от времени его освещала ослепительная вспышка, бросавшая на мокрые камни мостовой тень огромного каштана.
На соседней ферме единственное окно светилось в темноте желтым прямоугольником. Я различала за стеклами неподвижный контур, который вначале приняла за вешалку.
Внезапно силуэт начал колебаться, исчезать и приближаться, потом опять отдаляться, пока не обрел свое первоначальное положение и совершенную неподвижность.
Гроза закончилась так же быстро, как и началась. Незадолго до рассвета ее раскаты отошли, унося с собой потоки воды и сумасшедший ветер к равнине Шээн.
Тишина усиливает журчание переполненных водостоков. Время от времени из хлева доносится жалобное мычание Розали, за которой должны приехать на рассвете, чтобы увезти ее на бойню.
Я провел ночь в кресле на кухне не сомкнув глаз. Мысль о том, чтобы лечь рядом с Рашелью, казалась мне невыносимой, особенно после спора, последовавшего за визитом соседки. Когда мы остались одни, Рашель меня спросила, нравится ли мне Анаис вблизи так же, как издалека. Поскольку я не отвечал, она сказала, что относительно лифчиков я сильно ошибся, она их очень даже носит, так как под ее кофтой виден рисунок бретелек. Затем она обратила мое внимание на стакан из-под ликера со следами помады и предложила мне из него выпить.
