Не знаю, что толкает меня к этим нескончаемым сеансам наблюдений. То, что в начале было лишь формой мелкого любопытства, грозит превратиться в настоящее порабощение. Я не могу не смотреть, как они живут, не подмечать их жесты, не улавливать их малейшее перемещение в пространстве. Их дни заменили мои, и эхо их голосов отдается в глубине моих ночей. С первого мгновенья я знал, что некая острая угроза нависла над этой безмятежной картиной юности, красоты и счастья. Что-то произойдет здесь очень скоро, что-то, чему мне предстоит стать неизбежным свидетелем.
В центре этой хрупкой вселенной сияет блондинка Анаис. Она сердцевина и кора, тело и дух всей тамошней жизни. Между утренним мгновеньем, когда она появляется на пороге, хлопая скатертью, как флагом, и вечерним мигом, который рисует мне ее силуэт за освещенными окнами, время бездвижно, и тяжелая скука давит землю. Мне случается проводить по два, иногда по три часа на моем посту, подстерегая ее нежданное появление.
Вот уже несколько дней, как они взяли в привычку ужинать под каштаном. Я могу видеть, как они едят, разговаривают, смеются. Она, ее профиль, освещенный керосиновой лампой. В игре теней она словно меняет маски каждую минуту. Иногда дрожащее пламя придает ей на короткий миг выражение непереносимой боли, и я чувствую, как при этом внезапно учащается мое дыхание.
Как охотник, застигнутый врасплох без патронов, довольствуется хлопаньем крыльев, так довольствуюсь и я мимолетным выражением ее лица, заполняющим мое тягостное ожидание.
Но чаще всего у меня перед глазами только пустынный двор. Эти долгие минуты бдения, в которых медленно разворачивается цепь событий, буравят в бездвижности и тишине пустоты, заполняющиеся вскоре эхом воспоминаний.
Я хотел научить Мишеля секретам плодородных почв и сезонным оборотам. После нескольких выкидышей у Рашели и операции, которая навсегда сделала ее бесплодной, весь груз моих надежд был возложен на него. Ему не было и десяти, когда он водил уже трактор по раскисшим дорогам и сопровождал меня на сенокосы, пахоту, сев. Попробовав на язык щепотку земли или раскусив еще незрелое зерно, он мог оценить объем будущих урожаев. С собаками, которых он сам выдрессировал, он в одиночку водил стада на пастбище. Быки его слушались. Его сила и здоровье удивляли всех.
Это было то время, когда я старался купить малейший клочок земли, поставленный на торги в радиусе нескольких миль. К совершеннолетию Мишеля я намечал заиметь не меньше чем сто гектаров земли и сто голов скота.
