Беседа с Могенсом была для меня очень полезной, ведь он активно убеждал меня использовать собственный опыт в исследованиях, преподавании и написании статей. Кроме того, крайне важно было обсудить проблему со старшим коллегой, который не только понимал, через что я прошла, но и использовал собственный опыт, чтобы изменить к лучшему жизни тысяч людей и мою в том числе. Сколько бы я ни пыталась бороться с литием, было очевидно, что без него я бы давно погибла или попала в государственную больницу на долгие годы. Я – одна из многих, обязанных жизнью черным кружкам и квадратикам в семейном древе Могенса Шу.
Тот факт, что маниакально-депрессивное заболевание передается по наследству, влечет за собой целый комплекс непростых переживаний. С одной стороны, это ужасный стыд и вина. Еще давно, во время жизни в Лос-Анджелесе, я обратилась к врачу, рекомендованному мне коллегой. Осмотрев меня и выяснив, что я много лет принимаю литий, он задал мне ряд развернутых вопросов по истории моей болезни. В числе прочего он спросил, планирую ли я иметь детей. Я привыкла к уважительному и сочувственному отношению со стороны врачей и не видела причин что-то скрывать. Я откровенно рассказала о своих маниях и депрессиях, о том, что в целом хорошо отзываюсь на лечение. Я сказала, что мечтаю о детях, и он немедленно спросил, намерена ли я продолжать принимать литий во время беременности. Я отвечала, что, очевидно, угрозы болезни превосходят возможный ущерб для плода и поэтому я предпочитаю продолжать прием. Прежде чем я закончила свою речь, он вмешался с вопросом: знаю ли я, что это заболевание передается по наследству? «Естественно», – ответила я, борясь с желанием напомнить ему, что вообще-то потратила годы на изучение этой болезни и совсем не похожа на тупицу. Тогда он произнес ледяным и не терпящим возражений тоном, который до сих пор звучит в своей голове: «Вам не стоит рожать детей. У вас маниакально-депрессивный психоз». Он сказал это так, будто это истина в последней инстанции.
Я почувствовала себя плохо, невероятно плохо и униженно. Решив не поддаваться на провокацию и не проявлять того, что бы он немедленно счел неадекватным поведением, я уточнила, беспокоится ли он о том, что я не смогу стать адекватной матерью, или же считает, что лучше не производить на свет еще одного маниакально-депрессивного бедолагу. Проигнорировав мой сарказм, он произнес: «И то и другое». Я попросила его выйти из комнаты, накинула пальто, хлопнула дверью и крикнула, что он может убираться к черту. Я перешла улицу, забралась в машину и сидела там, плача, пока слезы не закончились. Грубость может проявляться по-разному. То, что сказал этот врач, было не только грубо, но и непрофессионально. Его слова оставили в моем сердце глубокую рану. Кому-то это может показаться странным, но я никогда не думала отказываться от рождения детей из-за своей болезни. Даже в самых черных из своих депрессий я не жалела, что появилась на свет. Да, были моменты, когда мне хотелось умереть, но это совершенно другое. Большую часть своей жизни я была рада ей и безмерно благодарна и даже не представляла, как можно не хотеть подарить жизнь новому человеку. В конце концов, у меня была удивительная жизнь, пусть и очень бурная.
