Подойдя ближе, Вова увидел лежащее на льду тело — синеватая, подмороженная кожа, водоросли, вплетенные в темные волосы, затвердевшие, уставившиеся острыми сосцами в небо, груди. Ноги и низ живота были накрыты серым шерстяным одеялом. Утопленница.
Так и не замеченный никем, Вова постоял немного, повернулся и тихонько пошел назад, к берегу — ему вдруг почудилось, будто, заприметив его, бородачи, все в том же молчании, не спрашивая и не обвиняя, схватят его и утопят тут же.
Оглянулся он, только дойдя до сада, отбрасывавшего синие тени на лед реки. Мужики все так же толпились у проруби — что они там делали? Искали второй труп? Но на черной нитке моста, протянутой через звездное небо высоко над рекой, виднелся теперь стройный силуэт. Незнакомец стоял на мосту, над клубившейся толпой, и приветственно — только непонятно, кому — махал рукой.
* * *
Бах! Бах! Бах! — не заботясь о приличиях, молотил в зеленую деревянную дверь Артем. Вокруг была весенняя ночь: сырая, темная, полная запахов и звуков.
Бах! Бах! Бах! — он старательно отгонял мысль о том, что будет делать, если сторож сменился. Даже не сменился, просто вышел. Идти было некуда и страшно.
Всю дорогу его не покидало чувство слежки. Пока они пешком шли до пересечения Малодетскосельского и Московского (куда, из соображений конспирации, вызвали такси), Артем был еще сколько-нибудь спокоен. В конце концов, все это могло быть просто паранойей.
— За нами следят, — легонько дернув его за рукав, сказала Гипнос.
— Может быть, это твой дворник, — стараясь казаться спокойным, ответил Артем.
— Наш, — нахально пискнула девочка, — наш дворник.
Артем промолчал — чего уж теперь препираться. И правда наш.
Затрезвонил телефон и изнервничавшийся юноша чуть не выбросил его с перепугу в несущуюся мимо них непрерывную волну автомобилей.
— Да?
— Стою в двух шагах от вас, за рекламным щитом. Подходите, мне тут не развернуться.
— Хорошо.
Артем сунул мобильник в карман джинс и пояснил молчащей девочке, — это таксист. Пока все хорошо.
Неприметная тускло-красная машинка, прятавшаяся за щитом с изображением какой-то сомнительной красотки, приглашающе мигнула фарами. Хорошим предзнаменованием это Артему почему-то не показалось.
— Ты ничего не чувствуешь? — спросил он у Гипнос.
Но она не успела ответить. Мальчик, о котором Артем уже привык думать в страдательном залоге, неожиданно проявил себя. Он деликатно подергал Артема за полу куртки, привлекая внимание, и, указав на машину, решительно кивнул. Гипнос молчала.
