— Нормально! — весело перекричала струи Аня, — сейчас сам увидишь.
Коля закурил. Оглянулся — Юстаса нигде не было. Ну, неважно. Чувствуя себя довольно глупо, он наклонился к лежавшей на столе улитке и тихо сказал: «Хочу ужин. Настоящий, с вином, закусками… И на скатерти!». Белесое нижнее веко медленно, как тяжелая волна, прокатилось по глазу — вниз и вверх — и Коля уже не удивился, увидев сверкающий хрусталем стол и почуяв удивительно аппетитные запахи.
— Все, свободно, — счастливая, раскрасневшаяся, со все еще чуть удивленной улыбкой, вышла Аня.
Коля без особой охоты полез мыться. Что-то тревожило его, не давало не только радоваться, но и просто принимать свалившееся счастье. На тяжких примерах жизнь научила его некоторым простым и глубоким истинам, и одной из них было: «бесплатный сыр бывает только в мышеловке». Но здесь это пессимистическое правило было неприменимо, потому что оно было для жизни, а здесь было чудо. Но что же тогда? Может быть, неосознанное чувство, говорившее ему, что старая жизнь с ее несправедливыми, но по крайней мере известными порядками, кончилась: начиналось что-то новое, неизведанное. Чудо, чудо, чудо, чудовище… Ему представилась улитка: как он наклонялся к ней и просил шепотом, а она исполняла требуемое, лениво и бессмысленно дергая веком. Чудо — это и есть чудовище, только такое чудовище, которое не делает тебе зла. Но все равно — чудовище.
Может быть, это было чересчур сложно для Коли, а может, и нет. Может быть, в нем говорило просто эстетическое отвращение к такой странной твари, как улитка. И к тому же он помнил, кто и где выловил ее. Юстас — тот самый маленький Юстас, который явился к ним из темноты и пустоты и плел сказки о цирке и звездном свете. Юстас — неизвестно откуда, Юстас — неизвестно кто. Потом он выловил — сказал, что выловил — эту тварь в Котле. В Котле, в чью черную воду всего тря дня назад упало тяжелое Петино тело. И потом, как он мог поймать улитку? У нее даже рта нет, только этот дуратский глаз. Он просто принес ее из Котла, а сам куда-то исчез.
Юстас обнаружился за шторкой — он сидел на бортике ванной и болтал ногами в прозрачной горячей воде.
— Тебе уже нельзя мыться с девочками.
— Я и не мылся, — оскорбился Юстас, — я только сейчас залез.
— А теперь вылезай. Моя очередь.
Юстас хмыкнул. Совсем по-взрослому хмыкнул, не как какой-нибудь семилеток.
— Не хочешь со мной мыться, Колька? — и вдруг подмигнул озорным темным глазом, — суеверный ты все-таки человек.
