На усыпанный опилками пол спорхнули шуршащие шоколадные обертки, бурые водоросли, разбухшие сигаретные фильтры. Что-то тихо, светло звякнуло.
Юстас — которому единственному в голову пришла эта нелепая мысль — бросился на пол.
— Я же говорил! — торжествующим, обличающим людское неверие голосом говорил Юстас и широко расставленные глаза его вдохновенно горели, а на протянутой к Коле ладошке лежал маленький блестящий ключик.
— Что… ну что еще? — говорил еще ничего не понявший, но смущенный напором Коля.
— Мер-се-дес, — прочла-пропела Аня надпись на брелке и чудесно, недоверчиво улыбнулась, — не знаю, но…
Коля взял у Юстаса ключик, повертел его в руках, оглядел со всех сторон, для пущей солидности даже прикусил, — кажись настоящий. Не финтифлюшка.
Аня насмешливо фыркнула.
— Гляди, какой механик нашелся, — сказала она и Юстас взорвался счастливым хохотом.
— Ладно, — сказал чуть смущенный Коля, — ключи есть, а где машина?
— Где-то наверху, наверное. Да неважно, ты что, не понимаешь? — она бросилась к пакету…
— Это улитка, она… — тревожно пискнул ей вслед Юстас, очевидно, взволнованный судьбой остальных гадов.
Аня на вытянутых руках, как святыню, подняла над головой огромную улитку с сияющим человеческим глазом. Тоненький, маленький Юстас изгибался вокруг нее в восторженном танце.
Они были как бы подхвачены огромным экстатическим чувством и Коля, оказавшийся в стороне, смотрел на эту сцену — и особенно на вознесенную над головами гигантскую улитку, бессмысленно и торжественно моргавшую по сторонам — с каким-то вялым отвращением и даже страхом.
— Хочу ванну! Горячую ванну, с джакузи и всем и чтобы прямо здесь! — кричала Аня, воздевая руки к темному сырому бетону.
Улитка моргнула и тут же в углу (мгновенно облицевавшемся белым кафелем) возникла огромная, сверкающая чистотой ванна, а из сияющих кранов били горячие быстрые струи.
— Охренеть! Наконец-то, — сказала Аня, а Коля хмыкнул.
— Чур, я первая, — юркнув за появившуюся вместе с ванной шторку, крикнула она.
— Ну, девчонки, — только и сказал Коля, оторопело внимая праздничному рокоту и плеску. На секунду ему представилась Аня — худенькое, ускользающее тело в жарком пару, раскрасневшиеся щеки, мокрый встопорщенный ежик черных волос…
Коля отвернулся. В углу тихонько шевелился пакет с уловом. Ему вдруг стало тревожно.
— Ты в порядке? — заорал он, глядя на непроницаемую, плотную шторку.
«А что, если отодвинуть ее? Что, если я отодвину ее и войду внутрь?» — отогнал он чужую мысль. Неприятная была мысль и страшная. Он отошел от шторки.
