Юстаса посадили у дверей богатого торгового центра, дали в руки табличку: «Помогите, мама очень болеет, кушать нечего!». Юстас только жалобно глядел на них и хлопал ресницами — длинные они у него были.
— Ну, не дрейфь и не тушуйся. Ты — люмпенарий, жертва режима. Тебе стесняться нечего — это им стыдно должно быть, — сказал ему напоследок Коля и ободряюще хлопнул по плечу.
— Сам ты люпенарий, — тихонько буркнул Юстас и уселся у сверкающих на весеннем солнышке стеклянных дверей.
Коля издали наблюдал за ним. Поначалу все шло хорошо: мимо шли нарядные молодые люди, многие подшофе или в легких наркотиках и тусклого звона монет почти и не слышно было — кидали малышу все больше купюры. Мелкие, конечно, но все равно. Сам Юстас тоже держался исправно: табличку не прятал и время от времени тер глаза кулачком — будто плакал.
«Это он хорошо придумал, я сам не догадался», — подумал Коля и собрался уж уходить, как вдруг к Юстасу подошли два ппсника и после непродолжительного диалога повели его куда-то.
Коле в первую минуту подумалось, что оно, пожалуй, для всех, в том числе и для самого Юстаса, к лучшему. Но товарищей, даже таких малохольных, не бросают. Надо было выручать.
«Куда они его? В семьдесят первый должны, больше некуда, — быстро, с нервным упоением предстоящим риском подумал Коля, — значит, так…»
Он бросился наперерез Юстасу с ппсниками, под тревожное и сердитое блеянье клаксонов перебежал на красный свет, свернул в арку, пронесся по тихому двору, разметав сонную с зимы стайку голубей, и, тяжело дыша, остановился в подворотне у самых дверей 71-го отдела полиции.
Отдышавшись, Коля выглянул на улицу. Ага, идут. Юстас совсем уж перепуганный, прижимает к груди табличку и чуть-чуть не плачет. Ппсники, волки, веселые, улыбаются. Один так даже лопоухий — вон как хрящи из-под фуражки выпирают. И кого только в менты не берут!
«Хватит, — отогнал он от себя ерундовые мысли (сам про себя знал, что это он предстоящей операции боится, глупостями отвлекает), — ну, теперь уж все от Юстаса зависит. Может, и не ступит».
«Дай бог только не промахнуться, — даже зажмурился от этой мысли он и вытянул из кармана рогатку, — засажу в глаз, пиздец мне»
Мимо прокатила коляску молодая мама, оживленно болтая, прошли подростки в разноцветных одеждах и с разноцветными банками в руках, невыносимо медленно проковылял старик с таким лицом, что Коля подумал с усмешкой: «В войну небось полицаем был», а ппсников все не было.
