Вова вытащил полиэтиленовый пакетик из свертка, заткнутого за полочку над унитазом — туалеты располагались тут же, на этих же восьми квадратных метрах и отделялись от камеры в целом только полиэтиленовой занавеской — если она была, конечно.
Хотел уж убрать хлеб, но вдруг замер на месте. Выступившие на боку буханки разводы соды вдруг сложились в неясное, размытое изображение мужского лица. Высокий лоб, высокие скулы, аккуратные усы и бородка. В ушах у Вовы загудело, и все вокруг будто смазалось, подернулось дымкой — только лицо видно было ясно и четко.
— Не надумал? — спросил Нечаев.
— Нет, — твердо ответил Вова.
— Ну, как скажешь, — Нечаев улыбнулся, дернув пушистым усом, и исчез, снова превратившись просто в неясный узор из шероховатостей хлебной корки и налета серой соды.
Брякнула, открываясь, кормушка; Вова вздрогнул.
— Что, сахар нужен вам? — нетерпеливо спросил баландер.
— Да-да, — очнулся Вова, — вот, насыпь кантюшку, — и протянул пластиковое ведерко.
— А чем заинтересуешь?
— Сигареты, кофе, — назвал Вова самую ходовую тюремную валюту.
— Кофейку насыпь мне.
Бартер состоялся, баландер, грохоча тележкой, уехал прочь.
Вова присел на шконку, повертел бесцельно в руках буханку хлеба. Под окном шаркал метлой уборщик.
Это началось с первого дня его заключения. То есть нет, с первого дня в Крестах — а до этого он еще просидел два дня в отделении и почти неделю — в Адмиралтейском ивс, сохранив об этом месте самые худшие воспоминания.
Из ивс его привезли в Кресты. В жуткой тесноте и грязи собачника, усталый, измученный, потерявшийся — одним словом, оглохший, как здесь говорили, — Вова стал свидетелем встречи подельников — молодых дагестанцев, грабивших курьеров интернет-магазинов. Они разительно выделялись из общей массы новичков — хорошо одетые, высокие, здоровые, прямо-таки пышущие жизнерадостностью и весельем. При задержании они отстреливались от полицейских, сумели все же оторваться, но ночью вернулись на место схватки за брошенным пистолетом — чьим-то кому-то подарком. Так они оказались в Крестах. Были здесь и убийцы, и воры, и мошенники, но больше всего было, конечно, наркоторговцев и наркоманов. Народная — так называли 228-ю статью Уголовного кодекса.
Привезли к ним и высокого, худого мужчину. Под высоким лбом, переходящим в лысину, ютились мелкие, недвижные черты лица. Он двигался резко, напряженно, руки держал по швам — позже Вова подумал, что его сильно били.
Опытный уголовник легко различает малейшие отклонения в том, как человек держится, как ведет себя.
