Ушли противники, и через пару поколений казаки
превратятся из лихих рубак в сытых обывателей, коим луга их, виноградники да
тучный скот будут милее битв и побед.
Подобно немецким бауэрам будут восседать они с люльками на берегу закатного
Дона, и лишь неспешно будут они обмениваться нехитрыми дневными впечатлениями
да слухами из дальних земель. Чинные розовые отмытые и отчищенные
от цыпок казачата, вместо того, чтобы скакать на лозине или тузить друг друга,
валяясь в пыли, со скрипочками да мольбертами побредут в вечерние школы
живописи и музыки, а набольшим авторитетом для них станут Борух
Израилевич да Моисей Менделевич, в давней жизни своей смешивавшие краски Репину
и Айвазовскому.
Рассмеявшись этой неожиданной, но яркой картине, я поплотнее завернулась в шаль, ища глазами огни Ростова.
***
Огни Ростова. Вечер захватил нас в пути. Попутный
ветер нагонял высокую волну, ускоряя и без того спешный ход брига. Вместо
обещанной недели добрались мы до его благословенной набережной всего за один
день, что указывало на чудесную власть капитана над пространством и временем.
Оттого мы, пассажиры и пассажирки, встретили небрежный
прощальный его кивок бурными овациями.
Доктор мой, по италийскому обычаю, засвистел в четыре
пальца, что пиратами (а они, при всей своей внешней цивилизованности, ими и
оставались) было встречено благосклонно, то есть ответным свистом,
немилосердной божбой и швырянием в доктора банановой кожуры.
Доктор на это сентиментально прослезился и шёпотом
сообщил мне тайну, которая была мне известна давным-давно: именно на этом бриге
и с этой командой совершил он немало морских и океанских походов, храбрых
набегов и последующих подуваниваний награбленного.
А вот вторая тайна, им сообщённая, была для меня в
новинку и потому повергла меня в размышления.
Оказывается, спутник мой тайком переговорил с
командой, узнав, что рейс этот для брига в качестве круизера
последний.
Поставив корабль в сухой док, капитан намеревался
удалить с брига судовую машину, восстановить такелаж и, после короткого отдыха
в ростовских кабаках и тавернах, выйти в море-океан для реализации
полученной от Его Императорского Величества лицензии на каперство.
В Ростове к корабельному борту был подан трап,
спускаясь по которому, я наблюдала постепенно растворявшуюся в сумерках жёлтую
фигуру с книгой, застывшую на полубаке.
Чтец нёс свою вахту. Пока корабль на плаву, Чтец
должен читать. И даже когда уходит он в пучину, Чтец покидает корабль лишь
предпоследним, перед капитаном. Таков закон.
