– Думаю, они там и заночуют. Не волнуйтесь, мне есть чем вас развлечь.
Похоже, она считала, что это снимает все вопросы, но Венецию охватило внезапное сокрушительное ощущение предательства.
Айвен выбрался из комнаты, пока она спала, и она знала почему. Чтобы она не устроила «сцену». Она была всего лишь женщиной, а женщины ничего не смыслят в военных делах. Чем меньше женщина знает, тем проще мужчине улизнуть.
Он даже взял с собой Энтони, существо очаровательное, но, похоже, в высшей степени бесполезное.
Венеции захотелось швырнуть чем-нибудь в стену.
День ей удалось как-то продержаться, но, когда наступил вечер, мужчины так и не вернулись. Она присоединилась к остальным женщинам за ужином, но те, хоть и выражали некоторое беспокойство, ничего необычного в столь долгом отсутствии мужчин не видели.
– Мой муж иногда неделями пропадает, – сказала миссис Аркрайт. – Но всегда возвращается.
– И вам не бывает страшно? – спросила Венеция.
– Конечно, бывает, но к этому быстро привыкаешь.
Венеция сомневалась, что когда-либо привыкнет к этому. Она бы без тени страха прошла рядом с мужем любые испытания, но знать, что он где-то там, в темноте, было ужасно.
Всю ночь она не могла заснуть, разрываемая одновременно страхом за мужа и злостью на него за то, что он ушел, не сказав ей.
Утро не принесло новостей. Мужчины вернулись лишь поздно вечером, и при виде графа она испытала настоящее потрясение.
Перед ней стоял человек в каких-то старых лохмотьях и тюрбане, нижнюю половину лица его скрывал грязный шарф. И лишь глаза были знакомые.
– Привет, – сказал он, снимая шарф и улыбаясь во весь рот.
– Вы?!. – взорвалась она.
Стоявший рядом с ним другой туземец, такой же «оборванец», рассмеялся.
– Вот так так! – воскликнул он.
– Энтони! И вы?
– День прошел чудесно для всех, – жизнерадостно сообщил Энтони. – Кроме бедного Девениша. Он неудачно упал.
Их раненого товарища уже несли в госпиталь.
Венеция взяла мужа за руку.
– Идемте со мной, – строго произнесла она.
– Сначала мне нужно с докладом к полковнику…
– Идемте со мной.
Он перестал возражать и позволил ей утащить себя наверх, в их комнату.
– Я поступил неправильно, когда вот так ушел, да? – сказал он. Несмотря на то, что говорил он тоном раскаяния, в глазах его горели озорные искорки.
– Вы поступили чудовищно! – вскричала Венеция. Теперь, когда она узнала, что с ним все в порядке, ее гнев выплеснулся наружу. – Вы поступили гадко, недостойно…
Больше она ничего сказать не смогла. Руки графа сомкнулись на ней с сокрушительной силой.
