Тётя Фрося побежала за мной, пригнувшись, влезла ко мне в кусты и дала мне в руки полотенце.
– Запомни: что бы ты ни видела, нельзя издавать ни звука, если хочешь быть жива, – прошептала она. – Ты ничем не можешь помочь. Когда захочется кричать, кусай полотенце, заткни им рот. И не шевелись, чтобы кусты не шуршали. Я остаюсь с тобой. Боюсь, одна натворишь что-нибудь, не приведи Господи.
Минуту во дворе было тихо: палачи вошли в дом. Потом на пороге показался Пантелеймон; он тащил за волосы маму, а за подол маминого халата держались малыши и громко плакали. Следом вышли его пособники. Мама вырывалась, кричала: Адонай Элохейну, обрушь на них все казни ада! И на этом, и на том свете!
Пантелеймон ударил её кулаком в лицо. Из носа полилась кровь.
– Ты ещё проклинать нас будешь, жидовка проклятая? Сейчас мы вас утихомирим, тебя и твоих жиденят!
Подошёл один из пособников, спросил главаря:
– Дом подожжём, что ли?
– Дом хороший, жалко. Лучше моей хаты. И твоей тоже. Может, тебе его подарю, за помощь. И мебелишка там всякая есть, пригодится.
– Чем кончать их будем? Може, у тебя пистолет есть?
– Нету. Не спеши. Дай мне сначала с жидовочкой побаловаться!
В этом месте рассказа Ефросинья вскочила с места.
– Мирочка! Мы же договорились…
– Не могу я это пропустить. Оно горит во мне все годы, рвёт всё внутри. Может, выскажу – и потухнет огонь этот…
– Смотри, как бы ещё один огонь не разжечь, – недовольно сказала Ефросинья и кивком показала на Анисью.
– Не беспокойся за меня, бабушка Фрося, – сказала Анисья чуть слышно. – Я взрослая, я всё поняла. Но, в самом деле, подробности об этом не хочу слушать.
– Я буду рассказывать так, как я видела и понимала в мои пять с половиной лет, – сказала Мария. – Ты хотела правду. Вот она, правда.
Мама брыкалась и вырывалась и всё время кричала: «Шма Исраэль!» Мальчики ревмя ревели и хватали маму за руки. Пантелеймон встал, поднял маму, всё так же держа её за волосы, и крикнул своим пособникам:
– Кончайте уже с жиденятами, чего ждёте?
Злодеи пошептались между собой, потом каждый из них схватил одного из моих братишек за ножки и поднял головками вниз. Подошли к стене дома и, широко размахнувшись, ударили детей головами об стену. Один короткий крик они успели издать – и мозги брызнули из раздробленных детских головок… Убийцы бросили безжизненные тельца на кучу хвороста.
– Хорошая работа, – одобрил Пантелеймон. – Потом подожжём это всё. Ну, теперь твоя очередь, жидовка. Молись своему богу.
