Симон отчаянно уворачивался от дюжины клинков. Один разорвал на нем тунику и поцарапал бок, но в следующий момент он вырвался из круга врагов и развернулся спиной к стене, чтобы напасть вновь. Пока бандиты замешкались, он левой рукой выхватил из настенного держателя факел.
— Живьем! — проорал Гатак. — Взять живьем!
Бандиты двинулись вперед как один. Симон сделал отчаянный выпад, и кончик его тяжелого меча прошел сквозь кольца кольчуги ближайшего головореза, застряв между ребер. Тут же другой перс ударил его дубинкой по предплечью, отчего его рука онемела. Зарычав, Симон ткнул факелом тому в лицо, и бандит завывая отскочил назад, его борода была в огне. Но остальные неумолимо наступали, повалив в итоге Симона на землю ударами кулаков, дубинок и рукоятей мечей.
— Молодцы! — выкрикнул, приближаясь, главарь. — Держите его, по меньшей мере четверо. Не забывайте, что сказал Кшастра — ублюдок обучался в школе гладиаторов! Отлично — а теперь распластайте его.
Гатак вытащил из-за пояса кинжал и навис над Симоном, который тщетно пытался вырваться из рук шести бандитов, прижимавших его к каменному полу. Несколько секунд они смотрели друг на друга полными ненависти глазами.
— Ну что же, Симон из Гиттона, — пророкотал Гатак, облизывая толстые губы, — теперь из-за тебя мертвы уже десять моих людей. Но клянусь Ахриманом, ты не умрешь так же быстро! Для начала ты попробуешь на вкус собственные гонады.
Кончик кинжала медленно двинулся вниз. Как будто зачарованный, Симон не мог оторвать от него взгляда, поэтому едва отдавал себе отчет в том, что происходило вокруг. Бандит с обожженной бородой, упал на колени у края ямы, решив, что она наполнена водой. Взглянув вниз, он вскрикнул:
— Эй, Гатак, здесь кто-то…
Его голос внезапно оборвался, потому что громадная рука схватила его за горло и сдернула вниз. В следующее мгновение раздался новый вопль, сходивший на нет по мере того, как бандит летел вниз, затем звук оборвался глухим треском костей и грохотом металла — и в то же мгновение массивная фигура шагнула через край ямы и устремилась к ним, держа персидский меч в левой руке и кинжал в правой.
Гатак с рычанием обернулся, но тут же охнул и побледнел.
— Боги Ада! — взвизгнул он. — Это…
— А, Гатак. Вот так встреча.
Голос рыжеволосого воина был угрожающим рокотом, его лицо исказилось ухмылкой, полной ненависти. Но горящие голубые глаза… На мгновение Симон почувствовал прикосновение сверхъестественного ужаса. Никогда прежде не приходилось ему видеть столь ужасной ярости, какая исходила от взгляда Убийцы.
