Холмс некоторое время сидел в молчании.
– Каковы ваши планы? – спросил он затем.
– Я думал погрести себя в Центральной Африке. Моя работа там и наполовину не завершена.
– Ну, так поезжайте и завершите вторую половину, – сказал Холмс. – Я, во всяком случае, не намерен воспрепятствовать вам.
Доктор Стерндейл встал во весь свой гигантский рост, с чувством поклонился и вышел из беседки. Холмс закурил трубку и протянул мне кисет.
– Кое-какие неядовитые пары будут приятной переменой, – сказал он. – Полагаю, вы согласитесь, Ватсон, что это не тот случай, который требует нашего вмешательства. Расследование мы вели независимо и поступать можем независимо. Вы ведь не донесете на него?
– Разумеется, нет, – ответил я.
– Я никогда не любил, Ватсон, но, случись так и постигни любимую мной женщину такой конец, я мог бы поступить точно так же, как наш не признающий законов охотник на львов. Кто знает? Ну-с, Ватсон, я не оскорблю ваш интеллект объяснениями того, что очевидно. Толчком для моего расследования, разумеется, послужили камешки на подоконнике. В саду священника ничего похожего не было. И такие же я обнаружил, только когда мое внимание было привлечено к коттеджу доктора Стерндейла. Лампа, горящая при ярком дневном свете, и остатки порошка на слюде экранчика оказались звеньями достаточно очевидной цепи. А теперь, мой дорогой Ватсон, полагаю, мы можем выбросить это дело из головы и с чистой совестью вернуться к изучению халдейских корней, которые, несомненно, могут быть прослежены в великом кельтском языке.
