– Вот почему я сделал это, – сказал он.
Фотография запечатлела бюст и лицо очень красивой женщины. Холмс наклонился над фотографией.
– Бренда Тридженнис, – сказал он.
– Да, Бренда Тридженнис, – повторил наш гость. – Годы и годы я любил ее. Годы и годы она любила меня. В этом секрет моего корнуэльского затворничества, которому все так удивлялись. Оно обеспечивало мне близость к единственной, кто был мне дорог в этом мире. Я не мог жениться на ней, так как был женат. Но жена давным-давно меня бросила, однако прискорбные английские законы не позволяли мне развестись с ней. Годы и годы Бренда ждала. Годы и годы я ждал. И вот чего мы дождались.
Жуткое рыдание сотрясло его могучую фигуру, и он стиснул горло под двухцветной бородой. Затем с усилием овладел собой и продолжал:
– Священник знал о нас. Мы ему доверились. Он вам скажет, что она была ангелом во плоти. Вот почему он протелеграфировал мне и я вернулся. Какое значение имели для меня багаж и Африка, когда я узнал, какая судьба постигла мою милую? Вот недостававшее вам звено – в моих поступках, мистер Холмс.
– Продолжайте, – сказал мой друг.
Доктор Стерндейл достал из кармана бумажный пакет и положил его на стол. Снаружи была надпись «Radix pedis diaboli»[1] с красной наклейкой «яд» под ней.
Он придвинул пакет ко мне.
– Насколько я понял, вы врач, сэр. Вы когда-нибудь слышали об этом препарате?
– Ноге дьявола? Нет, никогда!
– Это не бросает ни малейшей тени на ваши профессиональные знания, – сказал он, – так как, насколько мне известно, в Европе не найдется его образчиков, кроме единственного в одной из лабораторий Буды. О нем нет упоминаний ни в фармакопее, ни в литературе, касающейся токсикологии. Корень этот имеет форму ноги – получеловеческой, полукозлиной, отсюда и фантастичное название, данное ему миссионером-ботаником. Его используют в обрядах колдуны в некоторых областях Западной Африки, и они держат его в строжайшем секрете. Этот образчик я добыл при исключительных обстоятельствах в Убанги. – При этих словах он раскрыл пакет и показал кучку красновато-бурых хлопьев, напоминавших нюхательный табак.
– Итак, сэр? – сурово спросил Холмс.
– Я намерен, мистер Холмс, рассказать вам все, что произошло на самом деле, поскольку вы уже знаете так много и совершенно ясно, что в моих интересах, чтобы вы узнали все. Я уже объяснил, в каких отношениях состоял с семьей Тридженнисов. Ради сестры я поддерживал дружбу с братьями. Семейная ссора из-за денег привела к отчуждению этого человека, Мортимера, но все как будто уладилось, и я встречался с ним, как с остальными. Это был хитрый, коварный, изобретательный интриган, и кое-что настораживало меня против него, но я не находил достаточных оснований, чтобы положить конец знакомству с ним.
