– А-а-а, Никиткин! Это тот, который без конца отлучается на перекур, а когда бывает на рабочем месте, то все время смотрит в окно?
– Он-он. Слушай. Он такое недавно учудил. Перепутал внутреннюю корреспонденцию с внешней и отправил… – конца предложения Никиткин не разобрал.
– Не может быть! – при этих словах раздался хохот обеих девушек.
Никиткин, в мгновение ока ставший цвета спелого помидора, затушил сигарету и отправился на рабочее место, где уже поджидал недовольный его работой Петров.
– Володь, ну опять ты? Посмотри! – как всегда громко, так, чтобы было слышно другим, говорил Петров, глядя на подготовленные Никиткиным нехитрые документы, лежавшие у него перед глазами. Чтобы понять, в чем ошибка, Никиткину надо было подойти к столу ненавистного Петрова. Пока он проделывал этот путь, в голове его роились мысли, достаточно далекие от непосредственной работы: «Можно не орать так своим писклявым голосом на всю комнату? Ошибся я, пусть, но зачем же так орать? Чтобы все слышали? Тебе-то что от этого? К чему эта мелочность?»
Но Петров был неумолим в своей правоте. Он гнусавил и гнусавил. О том, что из-за разгильдяйства Никиткина страдают другие сотрудники, падает престиж фирмы. В конце его нудной речи у Владимира Ильича действительно возникло ощущение некой вины.
Так закончился очередной рабочий день. Владимир Ильич в который раз проделал знакомый путь домой. Незатейливый ужин. Работающая у компьютера девушка Марта. Гудящая от однообразных мыслей голова.
Он собрался ко сну. В это время небо очистилось от туч, и полная луна царственно залила своим прохладным светом комнату Владимира Ильича. Ощущение чего-то значимого, которое вот-вот должно произойти, было последним, о чем он подумал, перед тем как заснуть. Спал он совсем недолго. Сквозь сон послышался нарастающий гул от топота конских копыт.
«Едут! Партизаны!» – пронеслось в еще не проснувшемся сознании Владимира Ильича. Он открыл глаза. Пространство его комнаты стремительно расширялось. Потом та стена, где было окно, сначала, подобно некой двери, открылась наружу, а затем и вовсе исчезла. Вместе с ней растворились части сопредельных стен. Владимир Ильич на своей кровати вдруг очутился наполовину в комнате, наполовину на улице. В лунном сиянии он видел наступающий прямо на него партизанский отряд. Теперь они надвигались с другой стороны улицы.
– Наверное, они выполнили боевое задание и теперь возвращаются назад! – догадался Владимир Ильич. Конники шли стройным маршем. На их суровых мужественных лицах застыла усталость. У командира была перевязана голова. Когда они поравнялись с кроватью, на которой, натянув одеяло до подбородка, лежал Владимир Ильич, командир отряда посмотрел на него взглядом человека, привыкшего отдавать приказы, и тяжелым басом сказал:
