Собрав из того, что смог найти, в два мешка из супера, он полтора месяца жил на улице, пока не был взят в компаньоны тремя продающими кто что горазд нигерийцами и одним албанцем-домушником. Кстати, именно в метро он встретил своего капрала, который напомнил ему о неотданном долге и предложил новую работу. Правда, первые деньги на съем у него появились только после испытательного срока и вычета этого долга, но по сравнению с предыдущей служба была элементарной: получать пакеты и отвозить их по определенному адресу. Про Амастана он теперь почти не вспоминал. Время от времени, правда, приходилось отгонять навязчивое осязание его руки, вырываться из омута его глаз. «Нужно жить дальше». Эта фраза возникала сама по себе все настойчивей, и, несмотря на ее очевидность, он стремился быть с ней в согласии. То, что произошло, – трагический эпизод, – твердил он себе будто докучную сказочку. Откажись он даже от своей жизни, ее все равно не вернуть Амастану. «Ведь я тоже умру. Зачем же это делать заранее? Времени не существует, поэтому в каком-то смысле меня уже нет, оба мы уже умерли. Или же оба, как и раньше, живы. Это не имеет значения». Так беззвучно он полемизировал с кем-то, пока тупая, прямолинейная совесть заскорузлыми пальцами упрямо распутывала узлы софизмов и до поры до времени качала мускулы.
Первые деньги пошли на обновление гардероба. На барахолке нашлись отличные джинсы, а его давняя мечта – кожаная куртка мотоциклиста – сидела великолепно, и он даже раза два перехватил заинтересованный женский взгляд. Одежда и еда в ту пору еще оставались его маленькими слабостями – наследием бедности и однообразия соцэпохи. Стильный вид придавал бодрости, и евровый надой для далекой и все более фантасмагорической семьи выходил жирнее.
Опять сильно качнуло. На фоне шума и поднявшейся суеты слова Флорина, ответившего мне на какой-то уже забытый мною вопрос, затерялись, будто выпавшая мелочь. Двери, лязгая, открылись, зашаркали сотни ног, и остался только конец: «Неизвестные гниют под фундаментами домов».
Я не знала, что ему ответить, и промолчала. Несколько остановок назад огорчавшийся в начале пути из-за дурно пахнущих иммигрантов господин напротив сейчас выдохся, привык и уткнулся в мобильник, хотя, и правда, первое впечатление после захода в вагон было не самое фруктовое.
«Термини», – проскандировал мягкий, высококультурный и в то же время уверенный голос диктора, и мне показалось, что он обращается именно ко мне.
