На улице валялись деревянные корыта, лежало множество распиленных стволов, возвышались горы щепок. Из одной, вырастающей на глазах, все еще торчала чья-то голова, покрытая пылью, и щепки летели во все стороны. В соседних дворах тоже звенели топоры. Смолистый дух слипался с травным и лиственным весенним паром нагревающейся земли.
Родика взяла маленький топор с покатым лезвием и, легко вертя им, как будто он был просто каким-нибудь вороньим пером, за несколько минут из болванки соорудила что-то похожее на лодочку, от которой ножиком она отделила ненужное. Флоринел изумленно держал ее перед собой, когда один из дядьев преподнес ему огромную ложку на длинной ручке. Отец покашливал, покручивал пшеничный ус, а потом и сам стал хватать поочередно лежавшие на полене топор, нож и резец.
– Вот тебе соловушка, – и он посадил на его ладонь маленькую птичку, у которой был и клювик, и даже глаза. – А вот и тебе, – и он дал вторую, побольше, Родике.
– Так что же тебе все-таки приснилось? Действительно белый ягненок? – Отец крепко обнял его, взглянув иронично и недоверчиво.
Лисица Родика подошла сзади и все испортила.
– Да, – с тяжестью, потому что это уже не был отворот от волка, образ которого успел исчезнуть, а настоящее вранье, ответил он, не зная, куда девать все свои богатства.
– А ленточка была синяя, прямо на хвостике? – захлебывалась Родика.
– Да, была, – не глядя ни на кого, пробубнил он.
– А что там было написано?
Написано? Разве должно было быть что-то написано? – подумал он и все же ответил:
– «Люблю маму» – вот что.
Отец отвел его в сторону и, смеясь, посмотрел ему в глаза.
– Это правда, сынок? Ну, теперь бабушка, моя мама, точно будет здорова. Если, конечно, это правда.
– Нет, – пробормотал шепотом Флорин, приблизившись к отцовскому уху, – мне приснился, – и ему опять стало жутко, – волк. Не верь, там никакая не бабушка лежит.
– Оставьте мальчика в покое, – тихо убеждал семью отец, когда все расселись у печи, – ну как ему может что-то присниться? Он вообще ничего не знает о мысли об агнце.
– Да-да, – подхватила, как всегда смущаясь самой себя, мать.
– Все из-за того, что ты вырос среди чужих, – резко выступила Флоря, окатив золовку бурлящим взглядом, – папа, ну зачем вы отдали Георге в другую семью? Он совсем не понимает, что к чему! Вот и сына растит в неведении, как будто мы посторонние.
– Ты же знаешь зачем, – дед шумно отпил из деревянной чашки.
– Ой, ой, а то был бы иначе, как ты, – усмехнулся отец, а тетя Флоря, взныв, вскочила и сильно дернула его за кудрявые светлые волосы. Все заговорили одновременно, и Флорин, потянув Родику за подол красной юбки, нырнул под стол.
