Вечером мать вела меня домой. По морю ходили лучи прожектора. Издали был виден маяк. Она молчала, я понурила голову. Мертвые братья не давали мне покою.
Вечером под светом настольной лампы мать и Надя шептались после того, как уложили меня спать, и я, как, конечно, и стены, слышала про какие-то танки и стрельбу.
Опять война? Она вышла из какого-то двора и идет сюда. Мне вспомнилась песня, в которой были такие слова: «Если завтра война, если завтра в поход…»
Мать говорила, что я была оловянным солдатиком, и, значит, пора было собираться в поход и мне.
Даже в бухгалтерском отделе перст Бога может коснуться чьей-то души.
Теодор Мейнард
Огромный книжный магазин издателя-революционера, поправившего когда-то свое состояние с помощью Доктора Живаго, который в то время лично ему совсем не понравился, располагался недалеко от сицилийского бара. Хороший был вкус у геройски погибшего отца нынешнего владельца, тоже, судя по всему, человека тонкого. Но сейчас передовое в прошлом издательство, как и многие другие книжные магнаты, вынужденно заманивало посетителей разными побрякушками, вроде презиков с цитатами из Че Гевары и Леопарди, мигающих лампочек и стирательных резинок в виде сердца Сервантеса. Читателей становилось все меньше, а книг выходило все больше, и они мгновенно устаревали, как модели мобильников или других технических приборов. Их снимали с полок и отправляли в ссылку, очищая место для свежака. Какой-нибудь дотошный или жалостливый читатель мог порой извлечь их оттуда, но чаще их ожидала вышка. Влекущие большими рекламными буквами книжные новинки были написаны политиками и футболистами, поварами, туалетными бабками, проститутками и прочими близкими к народу людьми, у которых находились деньги на промоушен. Сам же народ, как всегда, молчал.
У входа в книгомаркет целый день ошивались чернокожие из Судана, Либерии, Сенегала и Нигерии, пытаясь за небольшую сумму всунуть либо что-нибудь из написанного на местном языке их компатриотом, либо какое-нибудь произведение европейца об Африке. Выходили эти книги в одном из тысячи мелких издательств, и каждый день какое-нибудь из них исчезало в брюхе более крупных. Все же кому-то, как видно, удавалось на время ускользнуть. Сумасшедшие, беднеющие с годами энтузиасты, не выдававшие ни единой черточкой своего страха перед кредиторами, они гнездились где-то в нишах у глубоких корней средневековых коммун, пытаясь зацепиться за давно отскочившее от повозки эпохи гуманизма колесо Фортуны. Слава вам, герои Средиземноморья и Цизальпинской Галлии! Да будут высечены ваши имена на мраморных плитах, а издательства ваши пусть навсегда останутся малотиражными!
