Как-то раз дядя Гриша-Капитан подарил мне большую желтую раковину из Красного моря. Оно навсегда оставило на ней красные прожилки и брызнуло на щеки самого Гриши. Хотя Гриша был переменчивым, как море, мы могли играть с ним лишь в спокойные игры, потому что у моего друга была только одна нога. Вторую он потерял на войне. Где была эта самая война? «Посередь двора», – говорила мать и щекотала меня под мышкой.
«Нужно слушать все то, что молчит», – объяснял он мне и прикладывал к моему уху раковину. Там тоже громко шумело море.
«Смотри не потеряй и руку», – просила я мысленно и прижимала раковину с его огромной рукой как можно крепче к своей голове.
В тот день я ходила из стороны в сторону без дела. Мне больше не хотелось писать роман. Со стола на меня посматривал плюшевый, посеревший за эти месяцы Лютик Кинг, которого я решила называть просто Люкингом. В редакции все были какими-то подавленными, только три-четыре машинки постукивали неохотно. Я стояла, глядя в окно, и, словно из-под одеяла, расслышала, как дядя Гриша-Капитан сказал: «Сегодня мне стыдно быть русским». Машинки перестали стучать. Я обернулась. Он взял зеленую бутылку, которая всегда стояла под его столом, отпил из нее, поставил на место и, закрыв лицо руками, пробормотал: «Мы убили наших братьев». Я отняла раковину от уха.
– Тише, – зашипела мать.
– Не трясись, Котяра вышел, – буркнул дядя Гриша-Капитан и снова отхлебнул из бутылки, которая называлась Массандра.
Котяра был их начальник, что-то вроде воспитателя. Конечно, не стоило, чтоб воспитатель знал про такие дела. Но дядя Гриша-Капитан сказал «мы убили». Кто это «мы»?! Значит, и моя мать что-то знала про это? «Здесь не только Котяра, – прошептала она, – ведь и у стен есть уши».
У стен?
Однажды я видела, что значит убить. Это случилось в толстой книге Братьягримм. Мне ее читала сестра и показывала картинки. История была такая: одна девочка убила своего братца. С помощью тяжелой крышки сундука она отсобачила ему голову. Потом она вытерла как следует кровь, приставила голову обратно и подвязала ее платком так, чтобы братец сидел себе на сундуке и казался живым, хотя и очень бледным.
Неужели дядя Гриша-Капитан мог совершить что-то подобное?! Я представила себе его мертвых братьев, сидящих вплотную на сундуке с головами, подвязанными белыми больничными пеленками.
Весь день дядя Гриша-Капитан отпивал из бутылки и меня почти не замечал. Я пыталась найти уши стен и тоже избегала встречаться с ним взглядом.
