Мы отправились на восток, прочь от обеих армий, однако в округе было полно и наших мародеров, и английских дозорных отрядов, так что я держал ухо востро. Весь день мы ехали среди холмов. От подножия вверх по ним взбирался молодой виноград, но ближе к вершине зелень уступала место серым плешинам, бугристым, словно хребет отощалой лошади. Мы пересекали горные ручьи, что спешили на запад, к Тахо, а однажды путь нам преградила глубокая и бурная река. Она могла задержать нас, если бы я не нашел переправу, приметив место, где на берегах, друг напротив друга, стоят дома. Между ними, как известно, всегда есть брод. Спросить дорогу было не у кого, ведь кругом не попадалось ни единой живой души, и только огромные стаи ворон кружили в небе.
На закате мы въехали в долину, окаймленную дубравами. До Альмешиаля было рукой подать, и я решил ехать через рощи – весна наступила рано, листья уже распустились, и за деревьями никто не заметил бы нашего отряда. Мы скакали между огромными стволами, когда к нам примчался один из фланговых.
– Полковник, по ту сторону долины англичане! – крикнул он. – Я видел, как сверкают их каски, и слышал ржание лошадей.
Я приказал своим удальцам остановиться, а сам поспешил на опушку. В самом деле, параллельно и в том же направлении, что и мы, двигались английские кавалеристы. За деревьями мелькали красные мундиры, оружие пылало и посверкивало в солнечных лучах. Когда всадники проезжали небольшую прогалину, я понял, что их силы не превосходят наши – в отряде было пол-эскадрона, не больше.
Я, как вы знаете, принимаю решения быстро, а действую и того быстрее. Однако должен признаться, на этот раз меня одолели сомнения. С одной стороны, неплохо задать неприятелям перцу, с другой – меня отправили в аббатство Альмешиаля, а бандиты, которые там засели, и так превосходят нас числом. Если в бою мы понесем потери, то не сможем выполнить свою задачу.
Подперев рукой подбородок, я смотрел на отблески, мелькавшие за деревьями, как вдруг из рощи выехал англичанин, показал на меня и заулюлюкал, точно я – какая-нибудь лиса. К нему подскакали еще трое. Один из них протрубил в горн, и вскоре в долине собрался весь отряд. Как я сразу и подумал, это был полуэскадрон. Англичане выстроились в две шеренги по двадцать пять всадников, а тот, кто заметил меня первым, встал во главе.
Я немедленно построил своих ребят в том же порядке, и вот гусары и драгуны оказались друг напротив друга, разделенные лишь зеленым полем шириной в две сотни шагов. Длинные сабли неприятеля сверкали на солнце. Да, они радовали взгляд, эти англичане в красных мундирах и серебряных касках с белыми плюмажами, но я уверен, и наши противники признали бы, что им еще не встречалось таких удалых кавалеристов, как гусары Конфлана. Конечно, у них и кони были потяжелее, и форму кое-кто счел бы более красивой, ведь по приказу Веллингтона английские солдаты в отличие от нас начищали металл до блеска. С другой стороны, как известно, их узкие мундиры стесняли движения, и это давало нам преимущество. Что до храбрости, всюду найдутся неопытные глупцы, считающие своих воинов самыми отважными. Нет такого народа, который не впадал бы в это заблуждение, но тот, кто повидал на своем веку столько же, сколько я, знает: солдаты каждой страны, хоть и сражаются по-разному, не уступают в смелости никому. Кроме разве что французов.
