Муж был очень трогателен в своей поддержке её желания иметь детей. Он повесил на стенку календарь, где крестиками и кружочками обозначал дни, наиболее благоприятные для зачатия. В эти дни они ничего не должны были планировать, высыпаться и хорошо есть.
Но детей не было. Он водил её по лучшим врачам Абу-Даби и Каира, он нежно о ней заботился. Шло время, а детей всё равно не было. Врачи утверждали, что всё нормально, отклонений нет. «Но и детей тоже нет, – горько думала Лара. – Наверное, меня в детстве перекололи мужскими гормонами, чтобы выше прыгала и дальше бегала».
– Я бесплодна, как мул, – говорила она мужу.
Он расстраивался.
– Не говори, пожалуйста, так, у нас ещё будут дети. Обязательно будут.
Паша
Прошлое её уже не беспокоило, спасибо мужу и его трогательной заботе. Ей перестали видеться во сне кровавые мальчики и истерзанные девочки. Но Паша… Паша продолжал сниться. Он будет сниться ей всю жизнь.
Однажды ей приснилось, что нужно ехать на зону, что его опять «закрыли». Она шла по какому-то хрустальному лесу, пока не добралась до «Шанхая». «Шанхай» представлял собой ледяной дворец. Вокруг толпились родственники заключённых, которых не пускали вовнутрь. Ей пришлось лезть через какой-то забор, в сопровождении охранников, которые указывали путь, совсем не в комнату для гостей. Её привели в какой-то барак, там на нарах лежал он. Бледный и больной. Вокруг шныряли зэки и спрашивали её, сможет ли она достать нервно-паралитический газ. «А сколько он действует?» – «Двадцать минут», – отвечала Лара. «Ну, за это время и „забелить"[5] можно». Но это всё было неважно. Важны были эти чёрные зэковские нары и его бледное, больное лицо на этом чёрном фоне. Он звал её. Он просил не уходить, просил посидеть с ним немножко…
Лара проснулась. Рядом спал муж. Мухаммед.
Паша, Паша, ты выжег ей всю душу.
Мухаммед всё время где-то пропадал и не говорил где. Он уходил вечерами и возвращался глубокой ночью. Измотанный. Он ничего не рассказывал и не отвечал на вопросы. Становилось всё тревожнее и тревожнее. Пока однажды он не пришёл совсем. Зато пришёл Адель, и, как приговор, – Мухаммеда арестовали.
Оказался в ненужное время в ненужном месте. Спасибо друзьям.
Начались долгие поиски. Никто не знал или не хотел говорить, в каком он участке. Никто вообще не хотел с ней разговаривать. Здесь всё было по-другому. Здесь не было мамы, кураторов и «старших товарищей». Здесь всё нужно было делать самой.
