Они мотались с Аделем по всем участкам, выясняя, где Мухаммед. Тут же набежали многочисленные друзья с предложением «помочь». Спасибо, не надо. Всё удалось выяснить без них.
Удалось выяснить участок, но её не пускали – ей не разрешали встретиться с мужем. «Не положено». Лара была в отчаянии. Что значит «не положено»? Она доставала офицеров полиции, с тем спокойствием и занудностью, которую не могла вынести даже её мама.
«Что, любишь его так сильно?» – спрашивал офицер участка, где находился Мухаммед. Сама постановка вопроса вводила её в недоумение. Что значит «любишь»? «Он мой муж, мне нужно увидеть его, удостовериться, что он жив, здоров, с ним всё в порядке и он ни в чём не нуждается». Все эти «игры полицейских» ей порядком надоели, и она пошла туда, куда нельзя было входить. Она спустилась в какой-то полуподвальчик для задержанных и встала там как вкопанная: «И никуда я отсюда не сдвинусь, пока не увижу мужа!»
Вокруг неё бегали и махали руками полицейские. Что-то кричали. Их становилось всё больше и больше. Они бегали вокруг и кричали, что нужно немедленно выйти отсюда. Она стояла молча и ждала. Вывести сами они её не могли. Они не имели права прикасаться к ней по исламу, потому что были мужчинами. А женщин-полицейских там не было. Поэтому она стояла и спокойно ждала. У кого нервы крепче.
Наконец к ней вывели Мухаммеда. О ужас! В кандалах! Он еле передвигал ноги. Мухаммед был бледен:
– Пожалуйста, немедленно выйди отсюда. Ты привела в бешенство уже весь полицейский участок! Тебя сейчас саму «закроют».
– Вот! – повернувшись к главному полицейскому, сказала Лара. – Я увидела мужа, теперь я спокойно могу уйти.
И она пошла прочь. По ступенькам уже сбегали женщины-полицейские, вызванные с другого участка.
После этого ей разрешили свидания. Она приносила ему зелень и французскую выпечку. Он просил. Ещё рассказывал, как смешно лечат в тюрьме. Но, в общем, жить можно. Ему грозила депортация и бан (запрет на въезд в страну) на год. По крайней мере, ей так сказали. Она ходила по чиновникам, пытаясь добиться отмены приговора и освобождения. «Да что вы так убиваетесь, девушка, – говорили ей. – Ну годик побудет у себя на родине и вернётся. А по каким делам его закрыли, мы даже его папе сказать не можем». Да она и не хотела знать. Всё, что она хотела, – чтобы его немедленно выпустили. Никто не знал, сколько его там продержат. Но его отказывались выпускать даже под залог. Видимо, кто-то очень постарался. Зато всплыли старые друзья и с навязчивой настойчивостью предлагали ей помощь.
