– Помоги мне откланяться, – говорю я, вставая. – Скажи, что у меня заболела голова, живот, сердце, что детям пора спать… Выведи меня отсюда!
– Люк спрашивает, будешь ли ты завтра на открытии?
– Ответь что-нибудь сам, я не знаю!
Мы вселяемся в первый попавшийся отель. Узкие винтовые лестницы в толстых стенах. Крошечный лифт, в котором поднимается наш чемодан. Комнатка, где помещается только кровать, огромная, как сцена. Ложусь лицом к стене. Меня нет.
– Сегодня мама превратилась в статую? – шепчет Пашка. – Это у вас такая игра? А, что ли, купать нас ты будешь?
Вы долго хохочете и плещетесь в ванной. Потом роете норы под одеялом. Наконец все стихает. Встаю и тихонько выскальзываю на балкон.
Голоса вечерних прохожих. Шелест велосипедных шин по тротуару. За углом кто-то наигрывает на гитаре. Звук, от которого всегда хочется плакать, а уж сейчас…
Легкий сквозняк. Наверное, ты открыл входную дверь и уходишь…
Нет, решил попрощаться. Вздрагиваю от твоего невесомого прикосновения. Твой голос. Так близко, словно звучит у меня внутри. Ты медленно ведешь ладонями по моей спине, словно пытаешься что-то нащупать. И говоришь. Совершенно не то, что я ожидала.
– У нее нет краев, у этой раны, которая все превращает в боль… Она больше тебя.
Руки в белых перчатках разлетаются над моими плечами, я вижу, как они вытягиваются, описывая круг, и бессильно опадают.
– Это детство? Родители? Ни один мужчина не способен так разрушить…
Я настолько не готова услышать это, что моментально начинаю плакать. Прячу лицо. Слезы текут сквозь пальцы, капают с локтей вниз, на парижскую мостовую.
– Они меня не заметили… Даже имени не дали…
Ты долго молчишь. Так долго, что мне опять кажется, будто ты исчез. Я боюсь обернуться. Потом ты произносишь, медленно и тихо, будто вытягивая слова с большой глубины:
– Твоей вины здесь нет. – И дальше, задумчиво, словно с самим собой: – Нужно много, очень много любви. Но она у тебя будет. Твой дар ее притянет, как магнит. Вот завтра придут люди, и каждый почувствует что-то хорошее, глядя на твои рисунки. И пропасть хоть чуть-чуть, но наполнится…
– Нет! – кричу я, поворачиваясь. – Нет! Ты ничего, совсем ничего не понял! Мне не нужны все эти люди с их дурацкой любовью! Я хочу, чтоб меня любил всего один человек! Один-единственный!
– А, – грустно улыбаешься ты, – тот самый «он», которого вы ждете всю жизнь…
– Да не он! Не он! А ты!
– Я? Ну, так я-то тебя люблю, – говоришь ты совсем обыденно и пожимаешь плечами. – Чем же еще я, по-твоему, тут занимаюсь?
