Крот Иваныч. Оно там было, Лёха. Я видел. Не в зеркале.
Лёха Николаев. Крот, давай спокойно рассуждать. Ты был под кайфом?
Крот Иваныч. Нет, Лёха, клянусь. Пива глотнул, и всё. Нормальный я был.
Лизавета. Мальчики, куда же он делся?
Лёха Николаев. Гулять пошел.
Крот Иваныч. Да иди ты сам гулять, на хуй. Лизавета. Мальчики, не ругайтесь.
Лёха Николаев. Хорошо. Давайте разберемся.
Как взрослые люди, без воплей и соплей. Вот вы вошли и что увидели?
Крот Иванович. Стол.
Дима-Димон. Стол, умывальник, зеркало, шкаф, загородка на ножках, дальше лежак и приемник.
Лёха Николаев. И что вы стали делать?
Крот Иваныч. В карты сели играть. На раздевание.
Лёха Николаев. А шкаф открывали? Дима-Димон. Шкаф открывали. Там кровь в пробирках. Приемник включили, ничего. Я лично открыл крышку, там такие пазы, я сунул одну пробирку в паз, вошла как родная. Остальные все этот урод Гриша раздолбал. На этом всё – забыли и сели играть.
Лёха Николаев. Я думаю, ты запустил какой-то процесс.
Дима-Димон. Какой?
Лёха Николаев. Без понятия.
Лизавета. Лёха, какой ты умный.
Николай Иванович отключил смартфон. Налил себе чаю.
Он подумал, что, очевидно, пацаны запустили процесс воскресения того, чью кровь в стеклянной пробирке засунули в паз «приемника». И ручку повернули на деление, указывавшее возраст, в котором и предстояло человеку явиться вновь на этот свет. И, пока они играли, тот явился, возник вдруг на деревянном ложе. Они со страху и не разглядели, что это всего лишь мальчишка, голый и беззащитный. Ошалели, выбежали, на шкаф навалились, задвинули поскорее дверь. Чтоб чудище не вырвалось вслед за ними. И одежку там позабыли, ему хоть нашлось во что одеться. А потом пришел я, отодвинул шкаф и выпустил его. Как он смартфона-то напугался, когда тот запел в кармане…
И смартфон, словно услышал мысли Николая Ивановича, вдруг действительно запел свою песню: «По тундре…»
Николай Иванович помедлил, взял аппарат и ответил на звонок.
– Я вас слушаю… В автобусе нашел… Не могу знать, сударыня, почему он там оказался. Спросите своего сына… Разумеется, верну… Да, завтра мне удобно… Вечером… Вполне… Договорились… О нет, не нужно… Не за что.
Он отключил смарфон. Допил чай, отправился в ванную. Умывался, думал о том, что следует сменить кран, что почерк в журнале ДЕБЕТ-КРЕДИТ уверенный, а изложение ясное. Николай Иванович умывался, а почерк всё всплывал в его сознании. Жесткие, удлиненные линии букв. Готический – так про себя прозвал Митин почерк Николай Иванович. Он вспоминал эту карандашную, точно из тумана растущую, готику и вдруг замер с зажмуренными глазами, с намыленным лицом. Замер от понимания того, что видел и прежде этот почерк. Но где, когда? Глаза защипало, и Николай Иванович поспешил ополоснуть лицо.
