И херувим открыл глаза. Уставился на американца и что-то залепетал.
— Теперь понимаешь почему "Говорун"? — спросил Игорь Семенович.
Майкл кивнул. Когда-то он слышал уже от Перчикова это слово. Тогда он заставил его объяснить, что оно обозначает, и тот согласился. В тот раз Вадим назвал Роберса — "Говоруном" только за то, что тот много болтал. Это случилось, когда в обществе Молодцова они сообразили на троих.
— Потому, что он много говорит, — проговорил Роберс.
— Опаньки, а я об этом и не подумал!
Майкл удивленно посмотрел на Игоря Семеновича.
— Долго объяснять, — отмахнулся тот.
Роберс вдруг прислушался к голосу херувима, и ему вдруг показалось, что из его горла раздается человеческая речь. Он удивленно взглянул на Молодцова.
— Я тоже обратил на это, — сказал тот. — Вот и выходит: птица Говорун отличается умом и сообразительностью.
В каюту вошел Бережанов. Только что он лично проконтролировал разборку припасов, и вот теперь вернулся, чтобы поговорить с Роберсом.
— Ну, видишь, какую зверюшку тебе придется вести на "Солнечную"? — спросил он.
— Вижу. Ванесса прав. Тут нужен не медик, а космобиолог.
— Сам знаю. Но не хотелось уступать приоритет исследования Понтиашвилли.
То, что между двумя руководителями станции шло негласное состязание, Роберс уже понял. И если Бережанову удалось выхватить из обоймы специалистов, что были отправлены на планету, лучшего пилота, механика и электронщика, то грузину удалось урвать археологов и космобиолога по совместительству врача.
— Как в воду глядел, — произнес Валентин Петрович.
* * *
То, что произошло во время поездки венерохода к "Солнечной", Роберс помнил всю свою жизнь.
Дождь по-прежнему противно и нудно лил на Венере. Машина медленно ехала по проложенной, когда-то в прошлом венерианцами, дороге. На заднем сидении дремал Перчиков, рядом с ним клетка. В ней — херувим. Он, как и Вадим, казалось, будто спит. В этот раз дорога до "Солнечной" по времени была дольше. Не имея с собой напарника способного вести венероход, пока Майкл спит, Роберс иногда делал остановку, чтобы вздремнуть хотя бы полчасика. Но вскоре даже Перчиков не выдержал дороги.
— У меня уже ноги онемели, — проговорил жалобным голосом он, — я их отсидел уже. Мне бы немного пройтись.
— Хорошо, — согласился американец, — как только будет первая поляна, так сразу же сделаем остановку.
Роберс тоже понимал, что без прогулки, выдержать оставшуюся часть дороги было очень и очень трудно. Ведь даже приблизившись к станции, им еще придется с полчасика, а может и больше просидеть внутри венерохода.
