Отделение третье мы начинаем с описания выступления Эдуарда Ивановича с группой дрессированных львов и первого появления перед публикой Хлоп-Хлопа
Выступление Эдуарда Ивановича со львами занимало всё третье отделение.
Ребятам оно очень понравилось.
Им было и жутко и весело. Совсем рядом – рукой подать! – свирепые львы и коварные львицы. Можно было разглядеть каждый волосок в огромных гривах. А когда звери раскрывали пасти, видно было каждый зубище.
Но Виктор переживал, пожалуй, больше всех. И если зрители видели, что с лица дрессировщика не сходит улыбка, то мальчик видел, что улыбаются у него только губы.
Публика ахала и охала.
Охала и ахала.
То замирала от страха, удивления и восхищения, то восторженно шумела.
Львы, конечно, слушались укротителя, но со злобой и неохотой. Казалось, что вот-вот кто-нибудь из них взревёт и бросится на Эдуарда Ивановича.
Бросались.
Замахивались лапой.
И – исполняли то, что он от них требовал.
Когда же на арене появился Хлоп-Хлоп, поднялся такой хохот, что его, этого хохота, мартыш испугался больше, чем диких зверей.
Ведь сегодня Хлоп-Хлоп впервые в своей жизни появился перед зрителями.
Он быстро забрался на плечо к хозяину, обнял его (то есть вцепился) и зажмурил глаза.
Львы уже привыкли к мартышу на репетициях и почти не обращали на него внимания. Он был для них всё равно что для нас, например, воробей. А некоторые львы его даже побаивались, зная, на какие хитрости и обидные проделки он способен.
Хлоп-Хлоп, как я уже сказал, боялся не зверей, а зрителей.
Но боялся он так уморительно, что вызывал не жалость, а смех.
Эдуард Иванович и выпустил его сегодня только с одной целью – чтобы он постепенно привык к публике. А когда привыкнет, можно будет думать и о том, что ему делать на манеже среди львов.
И в заключение Эдуард Иванович уложил своих хищников, сделал из них этакий живой ковёр и прилёг на него отдохнуть.
Тут Хлоп-Хлоп едва не испортил номер. Сидя на плече хозяина, он немножко освоился и раз-раз – дернул Цезаря за гриву.
Лев уже раскрыл пасть, но Эдуард Иванович потрепал его по густой шевелюре: дескать, не стоит обращать внимания.
Оркестр заиграл прощальный марш, укротитель стал раскланиваться с публикой. (Ребятам он поклонился отдельно, положив руку на сердце.)
Жалко было уходить отсюда!
Взяли бы артисты да и повторили всё сначала!
