Вместо ответа Григорий Васильевич проглотил чернильницу-непроливашку и достал её из своего кармана.
– Понятно, – задумчиво сказал Горшков. – Ловкость рук и никакого мошенства.
Тогда Григорий Васильевич взял ручку, воткнул её себе в ухо и вытащил из другого уха.
Милиционер поморщился и сказал:
– До Головешки вам далеко.
– Какой головешки?
– Неподдающийся тут у нас один есть, – объяснил Горшков, – воровать мы ему не даём, воспитываем его. Но воровать он умеет. По чужим карманам лазает – ничего, квалифицированно. Маленький он, чернявый и умываться не любит – отсюда и кличка его. Чисто, говорю, работает. Прямо скажем, вам до него далеко. Ни в какое сравнение с ним не годитесь.
– Простите, – оскорбился Григорий Васильевич, – я артист, и сравнивать меня с карманником… странно!
– Обидчивый вы народ, артисты, – укоризненно проговорил Горшков. – Чуть что, сразу и обижаться. Головешка – тоже артист. Своего рода. Уж какой я специалист по карманникам, сколько я их видел, а официально заявляю: у этого руки золотые. Как у вас. Но талант свой Головешка людям во вред использует. Потолковали бы вы с ним, гражданин артист-фокусник: может, он в цирке пригодится.
– Нет, нет, странно вы рассуждаете, – пробормотал Григорий Васильевич. – По-вашему, получается, что он фокусником может быть, а я карманником?
– Нет. Карманником куда сложнее. Требований тут больше. Тут знания нужны, опыт; надо, чтобы совести не было. А самое главное, – Горшков поднял вверх указательный палец, – быть готовым на любую подлость. А вы вроде бы другого плана человек.
– Сравнение с жуликом – это оскорбление, – перебил словоохотливого милиционера Григорий Васильевич.
– Зато от всего сердца, – в свою очередь обиделся Горшков. – А я вам советую с Головешкой познакомиться. Не пожалеете. Может, и он вас кой-чему научит для фокусов. А вы, может, и направите парня на путь истинный, то есть трудовой путь. Пусть хоть в цирке, да работает.
– Я буду на вас жаловаться! – резко вставая, произнёс Григорий Васильевич. – Вы думаете над тем, что говорите? Что это значит: пусть хоть в цирке, да работает? По-вашему, моя работа – работа артиста цирка – ерунда?
– Что вы? Не совсем, конечно, ерунда, – ответил милиционер. – Но… не то, конечно. Вот вы чернильницу на моих глазах проглотили, ручку с железным пёрышком в ухо себе воткнули, из другого уха вытащили. А зачем? Кому и какая польза от этого? Цирк! – с презрением продолжал Горшков. – Обезьяна на гармошке играет. Что за намёк? Медведи на велосипедах гоняют! Что этим хотят сказать? Клоунов развели – живот заболит на них смотреть, а толку? Польза какая? Или один гражданин возьмёт гражданку за ногу и давай в воздухе крутить! А она ему потом ногами на голову встанет! Это что, детям пример? Да? Зачем это, спрашиваю! К чему? Народ за это деньги платит. Уж лучше бы в кино сходили. Или в театр. Подросли бы культурно, умнее бы стали.
