Капут сталь тереть лоб над переносицей и сморщил брови. Опустив на минуту глаза и снова подняв их, он сказал:
— Значит, в Калуге две Мариныи два Дмитрия?
— Да… И я вот для чего тебя позвал. Нужно показать Марину здешним казакам. Только надо пустить слух, что она не в Калуге, а за городом. Будто в лесу скрывается. Я уже придумал, как сделать. Только ты сначала поговори с нашими казаками. Пойдут они за мною?
И он взял кувшин и сталь наливать из него в стакан. Наливая, он смотрел на Капута.
— А им что? — проговорил Капут, разглаживая усы. — Известно пойдут.
— Ведь если удастся, — сказал Молчанов, ставя одной рукой кувшин с мёдом на то место, откуда его взял, а в другую беря стакан, — ведь если удастся, — ты думаешь в хоромах у этого дурня, хоть он и свинарь, нечем будет поживиться?
Капут молча кивнул головой.
Расставшись с Молчановым, Капут отправился к себе. Он и еще несколько запорожцев занимали старую брошенную баню на огороде.
Товарищи Капута уже легли спать и погасили огонь.
Войдя в баню, он прежде всего зажёг масляный каганец, который поставил на столь.
Потом он стал будить запорожцев, подходя то к тому, то к другому.
Запорожцы спали на полу, на соломе, покрытой потниками из-под седел.
— Эй, — говорил он, нагибаясь и расталкивая их, — послухайте меня, что я вам скажу.
Один из запорожцев сказал ему сонным голосом:
— Отчепнись! Это ты, Капут?
— Я.
— Мы тебе оставили. Ты погляди на столе. Мы тебе и горилки оставили.
— Гм… — сказал Капут, — а не хочешь ли меду, который подают к обеду его пресветлому величеству?
— Чего он там мелет? — проговорил другой запорожец, которого Капут тоже перед тем только-что разбудил и который, промычав что-то, собирался опят заснуть, повернувшись на другой бок. — Чего он там мелет? — повторил он, приподнимаясь и начиная протирать глаза, — А?
— Я говорю, — возвысил Капут голос, — не хотите ли вы меду?
И он выпрямился и поглядывал на запорожцев, крутя, усы.
Отовсюду теперь стали раздаваться голоса:
— Здравствуй, Капут!
— Вечер добрый!
— А, пришел!
— А зачем, пан, кликал?
Потом голоса утихли. Сидя на своих потниках, запорожцы ожидали дальнейшего.
Никакой посуды, в которой мог бы находиться мед, ни в руках Капута, ни на столе, ни на лавке и нигде в бане не было.
Одни из запорожцев смотрели на Капута, другие зевали, двое или трое полезли под изголовье за табаком и вытаскивали из-под изголовья красные и синие сафьянные гаманы, в которых хранился табак и все необходимое для куренья.
