Капут утвердительно мотнул головой.
Он еще не знал, куда клонит Молчанов, но такое начало ему нравилось.
Наклонив в знак согласия голову, он даже крякнул от удовольствия.
И так как он крякнул, как-раз так, как крякал, выпив меду или водки, то Молчанов, указывая ему глазами на кувшин, сказал:
— Выпей еще. Это хороший мед.
Он умолк на минуту, выжидая, когда Капут осушит стакан, и затем продолжал:
— И ты думаешь, княжна польская стала бы жить с таким навозом! Дочь Мнишка! И кроме того дура она, что-ль? Разве, когда это была бы она, а не какая-нибудь потаскушка, она не поняла бы, что теперь он все равно что козел без рог и кошелек без денег? Га! Знаю я, какая она Марина! Марина!.. Она такая же Марина, как он Дмитрий царевич.
— Вона вы куда, — проговорил Капут, глядя на Молчанова широко открытыми глазами. — Вон куда… Гм…
И он откинулся назад, прислонившись спиной к стене и, как всегда делал, когда хотел о чем-либо подумать без помехи, расправил усы сразу обеими руками и заложил концы усов за уши.
И опять сказал:
— Гм…
И опять стал смотреть прямо перед собою в противоположную стену, упершись в одну точку.
Сидя так, с руками, положенными на край стола, он думал:
«Может, это и правда. А если и неправда, то не все ли равно?»
Его глаза обратились на Молчанова.
— Если она не Марина, — сказал он, — то тогда где же Марина?
Молчанов ожидал этого вопроса.
Он тут же ему ответил:
— У мужа.
Глаза Капута стали неподвижны, будто застыли.
Секунду он помолчал, а потом спросил:
— Значить, он жив?
— Жив.
Капут опустил глаза.
Этому он никак не мог поверить. Он был твердо убежден, что Дмитрия царевича, Маринина мужа, давно уже нет в живых.
Но он опять подумал:
«Все равно».
И опять поднял глаза на Молчанова.
— Та-ак, — сказал он — значит, здешняя Марина— не Марина, а царевич жив и настоящая Марина у него.
Тон, которым произнес он эти слова, был деловитый. Он смотрел так на Молчанова и так говорил, будто тот давал ему какие-нибудь поручения, и они хотел получше запомнить, что ему предстоит делать.
— Так, — сказал он еще раз, потянул себя за кончик уса и одновременно с этим наклонил голову.
— Понял? — сказал Молчанов.
Он снова мотнул головой.
Молчанов встал из-за стола, прошелся по комнате и, остановившись против него, все еще сидящего с опущенной на грудь головой и с выражением деловитости на лице, окликнул его:
— Капут!
— А? — сказал он, поглядев на него исподлобья.
— А ты знаешь, где Марина?
— У мужа?
— А муж-то где?
— А где же? В Калуге.
