– Стреляли? – мрачно спросил он.
– Последний салют, – Мамоныч молча указал на блеклую медузу горящей на дне фары. – Пособите, братушки! – внезапно оживился он.
Водитель вышел из кабины, и протянул трос. Глеб разделся и вошел в ледяную воду. Нырнув, он сумел зацепить коуш троса за крюк под бампером.
– Ты бы свой «мотор» разгрузил, все полегче будет, – крикнул Мамоныч водителю.
Но тот только зыркнул – мол, не лезь не в свое дело… Глеб тоже почуял, что внутри джипа сидят люди. Лебедку запустили, трос вытянулся в струнку, и по напряженной дрожи было видно: «утопленник», медленно пятясь, ползет наверх. Чавкая и хрипя, руша низкий хлябистый берег, над водой показалась кабина, из распахнутой двери хлестала вода. Место водителя было пусто.
– Может, он там, на дне? – предположил Мамоныч.
Глеб заглянул во взбаламученную воду.
– Ничего не видать, унесло водилу. Где-нибудь на дне раков кормит, – положил конец дискуссии Блатарь.
И словно подтверждая мрачный прогноз, погасла последняя фара. Водитель внедорожника молча отцепил трос, хлопнул дверью, завел машину и рванул с места в карьер.
Команда Мамоныча опомнилась не сразу:
– Эй, задержите их! – крикнул Толстяк. – У меня мобила села, пусть хоть они позвонят.
– Тебе надо, ты и задерживай, дебил с мобилой, – огрызнулся Блатарь.
– Может быть, у вас работает? – робко осведомился Толстяк у Виктории.
Вместо ответа Виктория показала ему темную панель индикатора спутникового телефона.
– Вот черт, и у меня разрядился… – Мамоныч зачем-то тряс погасший мобильник. – Это, братцы, неспроста, это когда охота не по правилам…
Все охотники по очереди достали мобильники. Убеждаясь, что все аппараты разом «сдохли».
– А вы чего хотели? Зона же…
– Зона? Нет, кодляк, это не зона. В мою мобилу кто-то лазил. – Блатарь показал отметины на корпусе.
– «Ети»… – обронил Мамоныч.
– Какие такие «эти»? Я тебя придушу когда-нибудь! – рассвирепел Блатарь.
– Это шаманит Йэти. Пока мы в бане парились, он значит, наши мобильники на зуб попробовал, – пролепетал Мамоныч. – Ходит по горам большеногий, вот те крест на пузе, сам видел.
– Кое-кто слишком часто на снег из парной выбегал, может быть, он этого Йэти в лицо видел? – спросил Глеб.
Блатарь исподлобья зыркнул глазами и молча убрал свою вороненую «рацию».
– Так что ж теперь? Как выбираться-то? – спросил Толстяк у молодого.
Тот молчал, по-женски грея руки между коленями. Мамоныч распахнул багажник: весь запас – хлеб и крупа – были испорчены.
