Ее посещали разрушительные сомнения: не впустую ли потрачены годы на преподавание истории. Прежде верила: история — наука, а наука не знает ошибок, допуская лишь «уточнения и добавления»?.. Пришла ИСТОРИЯ и отобрала у нее всё. Кто она и ее умирающие дети — «уточнение и добавление»? История исчезает, когда не остается ничего — ни авторитетов, ни крыс.
Вчера пришла по адресу Вали Курнаковой. В комнате с выбитой взрывом оконной рамой нашла ее, свернувшуюся калачиком на диване. Из-под вязаной шапочки выпали ее беленькие кудряшки, ладошка в рукавичке прикрыла уши. Показалось, что девочка заснула.
— Валечка, Валечка, ты слышишь меня? — хотела согреть ладони Вали в своих руках. Они поддались со скрипом мертвого тела… Смотрела и не могла оторвать взгляда от ее застывшего лица. Плакала и говорила:
— …Милая девочка, милая девочка…
Я — взрослая женщина, — а хотела хотя бы один час побыть тобою.
Я хотела узнать, что значит жить, когда светятся, как у тебя, глаза, вьются, как у тебя, волосы, а любое платье гордится тобой, если ты задумывалась, — то о чем?..
беспокоилась — по какому поводу?..
Тогда бы я перестала быть смешным человеком — МоркОвной, как вы меня звали…
Я бы не мучилась тревогой, что рядом с Всеволодом Юрьевичем я заняла чье-то место.
И говорила бы то, что чувствую, никого не спрашивая, имею ли на то право.
Ты говорила, как будто в окно дунул ветер, а с ним — бабочка. Как мило ты смешила класс своей речью!..
Как я любила весь класс, когда с восторгом тебе начинали подсказывать с первой до последней парты. Эти жертвоприношения были прекрасны. Милое создание… Все виноваты перед тобой…
Вчера сделала последний обход. Списки переписывала до позднего вечера. Против умерших — ставила птички, против живых — крестики, и так за фамилией фамилию, за классом — класс. Ночью проснулась.
Во сне увидела знакомый берег моря, вспомнила даже время, когда там в последний раз была. Только никогда не было так пусто на пляже, не было таких туч страшно кричащих чаек. Птицы окружили ее, их крылья и страшно разинутые клювы, еще немного, начнут хлестать и клевать ее. Спасение одно: крошить хлеб и бросать во все стороны. Но кончается и хлеб… в ужасе открыла глаза и поняла: она совершила непоправимую ошибку — испортила списки. Имена живых детей она отметила крестиками, а мертвых — птичками. Потому они и явились чайками, чтобы отплатить ей за это.
Как она могла перепутать — в райисполкоме ей внятно наказали: «Ксения Марковна, имена погибших помечайте крестиками, а живых — птичками».
