Она не могла покинуть тело мертвого ученика, не произнеся слов утешения, в котором припоминала его черты и поступки, достойные любви, и прощались прегрешения.
Витя Косимов лежал в кровати рядом с застывшей матерью. Он сказал тихо и приветливо:
— Здравствуйте, Ксения Марковна. Я в школу уже не могу ходить. Но я еще не все забыл… Вот — Петр Первый родился в 1686 году, а когда умер, вспомнить сейчас не могу…
Отправляя на работу, тетя Маша сунула учительнице ломтик хлеба. Ксения Марковна протянула хлеб Вите. Мальчик заплакал. Раньше к нему заходила сестра матери, но уже третий день никого не было.
— Ты — мужчина, Виктор. Не плачь. Я попробую тебе помочь…
Ей удалось разыскать управдома. В полушубке, в шапке с завязанными ушами, окруженный паром собственного дыхания, и как будто чего-то ожидал в своей конторе. Оберегая свое тепло, под нос сказал: «Скажите, скажите мне, что я должен сделать в связи с вашим учеником! Позвонить? — Телефон не работает. Сказать? — Кому сказать, что один из моих жильцов умирает?.. Почему я сам здесь сижу, вы знаете? — Потому что в это время начинается обстрел. Во! Слышите?.. Начинается. И есть приказ: управдомам быть на местах во время бомбежек и обстрелов… Вот я и сижу».
Миша Буркай, живущий в том же доме, сидел перед открытой дверцей «буржуйки». В топке горели книги в дореволюционных переплетах. Отсветы огня бегали по его лицу:
— A-а, со школы пришли! А помните, вы нас пугали — рассказывали: когда припасы у осажденных кончались, они начинали есть собак, кошек, крыс. Где, Ксения Марковна, кошки, где собаки. Где крысы? Крысы!.. Буденный с Ворошиловым, наверно, давно уже своих коней съели…
Он рассмеялся. Глаза по-стариковски скрылись в дистрофических отеках.
…Иногда ей кричали через дверь: «Уйдите!»
В одной квартире хотели убить или ограбить. Ее мучил живот — утром тетя Маша накормила ее какой-то странной кашей. Зашла в квартиру — показалась, в ней не было жильцов. Нашла пустую кладовку, в которой решилась присесть. Оказывается, за нею кто-то крался. Прижалась в угол. Выход из кладовки загородил мужской силуэт. Руки человека зашарили по стене. В одышливом дыхании мирно копошились слова: «Где же ты, сволочь? Б-оль-ша-я умелица от людей прятаться…» Спасла темнота и немощь самого злодея.
В последние дни Ксения Марковна ходила все медленнее, путала номера квартир, попадала на другие лестницы. Но принуждала себя двигаться, пока вечерний мрак не заполнял дворы и лестницы.
