— Это стиль моей работы — делать все очень убедительно, Лара, — улыбнулась фламенга и обняла подругу за плечи. Она любила обнимать, при этом ее пальцы становились сверкающими и то удлинялись чуть не до земли, то превращались в шипастые шарики наподобие репьев. Словно фламенгу это забавляло. А еще при ночных разговорах она любила выпускать изо рта крошечные шаровые молнии. Чтоб в атмосфере было побольше озона.
Или чтоб Лариса ни на минуту не забывала, с кем имеет дело.
— Ведь и ты, моя дорогая Лара, очень убедительно демонстрировала всем тебя окружавшим, что ты — невзрачная, незаметная женщина. Бабочка с крыльями такого цвета, который не различить на коре дерева. А разве по-настоящему ты такая уж дурнушка?..
И фламенга поставила перед лицом Ларисы свою ладонь: ладонь стала зеркальной, и в этом зеркале Лариса Бесприданницева увидела ту настоящую себя, которую так старательно скрывала от окружающего мира.
— Разве ты не прекрасна, Лара? Разве твоя красота — не сила, страшная сила, способная разорвать этот мир, как бумагу? — тихо спросила фламенга. — И разве ты не прокляла свою судьбу за то, что она нацепила на тебя ослиную шкуру?!
— Ослиную шкуру?..
— А, это из старой французской сказки. Вот привязалась-то ко мне эта устричная страна! Le diable me prends![4] На самом деле никакая я не француженка, ты же понимаешь. — Фламенга выпустила еще один шарик-молнию. — У пламени нет национальности. И половой принадлежности тоже.
— Я догадалась…
— В пламени есть главное: страсть и воля. И эти же качества есть и у настоящего убийцы. Потому мы так близки, Лариса.
— Фламенга… Ты знаешь… С тех пор как я у тебя, все мое прошлое кажется мне несуществующим.
— Ты думаешь, что разучилась убивать?
— Д-да…
— Ты ошибаешься. Это смешно. Представь, что я разучилась гореть.
— Но горение — твоя сущность.
— А убийство — твоя.
Лариса долго молчала, шурша опавшей листвой. Потом сказала:
— Я этому не верю. Сейчас… почему-то не верю. Фламенга стиснула пальцами-шипами ее плечо:
— Тебе придется скоро испытать свою веру. Очень скоро.
Однажды фламенга за ужином сказала Ларисе:
— Знаешь, какое сегодня число?
— Нет.
Лариса слегка удивилась вопросу. Доселе о времени и календарях в коттедже пламенной женщины речи не было. Тем более что, судя по пейзажу, тут неизменно пребывала ранняя сухая и солнечная осень.
— Третье ноября. По человеческому исчислению, принятому в твоем государстве, — сообщила фламенга и принялась очищать странный плод, напоминавший грушу и репу одновременно.
