Нарик кое-как угнездился в жестком кресле, ревниво забрал у Ларисы вазочку с вожделенным мороженым и принялся изображать сугубое наслаждение жизнью, распространяя вокруг себя ликерно-мятный аромат. Ларисе же вообще изображать что бы то ни было не хотелось. Она пребывала в дурном настроении пушки, отстрелявшей по воробьям, и ее все раздражало. Раздражал собственный дорогой деловой костюм цвета старой бронзы, раздражал прилагавшийся к костюму легкомысленный палевый прозрачный шарфик. Раздражали брошь и колье от Картье, нацепленные исключительно из пиетета перед Стариком (как же, его подарок!). А туфли — черные лакированные туфли на пятнадцатисантиметровом каблуке-шпильке — вообще настраивали профессиональную отравительницу на серьезный разлад с окружающей действительностью. Лариса Бесприданницева хоть и не особо распиналась в любви к своей работе, тем не менее делала ее профессионально. И не видела никакого смысла в сборищах, подобных этому.
“Отчетно-плановое собрание Представительства Инспектирования жизнедеятельности общества и отдельных его членов”.
Вот как, оказывается, это теперь называется.
И она вовсе не убийца, черт побери.
Да-да, запомните, а лучше запишите!
Она — инспектор жизнедеятельности.
Возможно, вашей жизнедеятельности.
…Потому-то следует соблюсти реноме, выглядеть соответственно занимаемой должности и явиться перед остальными инспекторами в деловом респектабельном костюме, а не в любимых джинсах и полосатом пончо из облепленной мелкими катышками лже-ангорской шерсти.
Впрочем, менять обличья и наряды — ее основное занятие. До сих пор помогающее не только продуктивно работать, но и в относительной безопасности жить.
Ха, может, ее попросят выступить с докладом на эту тему?! Роль мимикрии в повышении производительности труда убийцы. И заковыляет она на своих копьях-каблуках на сцену, в свет подслеповатых софитов, под сень занавеса, цветом отчетливо схожего с небом над металлургическим комбинатом…
— Нарик. — Лариса оторвала друга от поглощения вожделенного мороженого. — Почему сейшн Организация устроила именно в этой халупе, а? Приличного места не нашли?
— В этом весь смак! — голосом только что вусмерть удовлетворенного чревоугодника-садомазохиста заявил Нарик. Кандидат химических наук, казалось, пропитался мятным ликером до шнурков на ботинках. — Эта, как ты изволила выразиться, халупа — вовсе не халупа, а Дворец культуры и досуга работников Завода комбайностроения и сеялко-веялкопроизводства.
